капитан-лейтенант, осталось снарядов для ваших пушек?" Китицын приказал 
Метелеву доставить оставшийся на корабле артиллерийский боеприпас и показать 
пленному офицеру. И когда Метелев притащил на руках единственный невыпущенный 
снаряд, с Бергманом случилось нечто вроде эпилептического припадка. Он долго 
бил себя в грудь, что-то бессвязно бормотал и нещадно ругал турок за трусость, 
измену, невежество и тому подобное. 

- Вот это молодцы, - снова не удержался я. 

- Так что дядя Метелев, брат, побольше, чем мы с тобой, нюхал пороху и 
подводное дело знает не хуже нас. Кроме того, он смотрит на все глазами 
умудренного опытом старого большевика и с первого взгляда видит то, что нам с 
тобой, быть может, вообще трудно понять... 

- Товарищ старший лейтенант, вас вызывает командир корабля, он в центральном 
посту! - доложил влетевший в отсек Пересыпкин. 

Вербовского я увидел за штурманским столом. Он еще и еще раз анализировал 
различные варианты упущенных возможностей атаковать конвой противника. 

- Товарищ старший лейтенант, обойдите все отсеки, опросите офицеров и старшин, 
выясните, какие ошибки были допущены во время... атаки, внимательно изучите их, 
- не поворачиваясь ко мне, приказал Вербовский, - и примите меры, чтобы эти 
ошибки больше не повторялись... Людей, которые вели себя примерно, надо 
поощрить. 

- Есть! Разрешите исполнять? 

- Идите выполняйте, но не торопитесь с выводами. Важно, чтобы первый опыт 
неудачного боя послужил полезным уроком на будущее. 

- Пойдем вместе, - сказал Иван Акимович, оказавшийся рядом со мной, командир 
правильно говорит: иногда неудача в бою может научить не хуже успеха. 

Долго в тот день мы с комиссаром ходили по боевым постам и командным пунктам 
корабля. Вскоре мы провели совещание офицерского состава подводной лодки. 

Ошибки, повлекшие за собой срыв атаки, были тщательно изучены не только 
непосредственными виновниками, но и всеми остальными товарищами. Несмотря на то,
 что боевая задача в целом не была решена успешно, командир счел возможным 
поощрить подводников, отлично выполнявших свои обязанности. 

Оставшиеся дни пребывания на позиции не принесли ничего нового. Мы больше не 
встретились с вражескими транспортами и кораблями. "Камбала" должна была 
возвращаться в базу. 

В дни войны у подводников сложилась традиция, согласно которой лодку, 
возвращавшуюся из боевого похода с победой, встречал весь личный состав 
соединения, независимо от того, в какое время суток она входила в базу. Нам 
такая торжественная встреча не полагалась. Нас должен был встретить лишь 
командир дивизиона. Однако в базе нас ждал сюрприз. Лишь только мы показались в 
бухте, как нас засыпали поздравлениями с береговых постов наблюдения. На 
кораблях выстроились ряды матросов, старшин, офицеров. На многочисленных мачтах 
взвились флажки-сигналы с поздравлением. 

- Что это? - вырвалось у Вербовского. 

- Вероятно, недоразумение, - спокойно ответил Станкеев. 

- На всех кораблях и постах позывные "Зубатки"! - внес ясность доклад 
сигнальщика. 

- Поднять наши позывные! - скомандовал Вербовский сигнальщикам. 

На всех кораблях, словно по единой команде, сигналы были спущены, но взамен их 
немедленно взвились новые флажные сочетания, адресованные уже нам: "Поздравляем 
с благополучным возвращением, желаем успехов!". 

Мы ошвартовались у небольшого пирса, рядом с плавбазой "Нева". На носовую 
надстройку "Камбалы" поднялся командир дивизиона капитан второго ранга 
Успенский, умный, опытный моряк. Он принял доклад Вербовского, пожал ему руку и 
поздравил с благополучным возвращением из похода. И, хотя он не сделал никакого 
намека на нашу неудачу, мы отлично понимали свое положение. В то утро все, 
казалось, говорило нам о невыполненном перед Родиной долге. 

- Прошу выстроить весь экипаж на верхней палубе! - приказал комдив, пожимая 
руки всем, кто оказался на носовой надстройке лодки. 

После обычных приветствий Успенский сообщил подводникам о том, что с минуты на 
минуту ожидается прибытие доблестной подводной лодки нашего соединения