этот срок, - объявил я. 

- Уложимся! Уложимся! - раздались голоса одобрения. 

- В таком случае, - продолжал я, - ставлю перед нашим боевым коллективом такую 
задачу: всему экипажу к концу месяца изучить устройство "Урсулы" и правила 
эксплуатации боевых механизмов и сдать экзамен с оценкой "хорошо" и "отлично". 
Думаю, основным методом занятий останется самостоятельное изучение. Если кому 
потребуется помощь, обращайтесь к механику, ко мне, к другим офицерам. Сегодня 
прибыл переводчик, через него можно использовать также и англичан. По условиям 
они обязаны оказывать нам всестороннюю помощь. 

Вечером, встретив в салоне "Чейсера" лейтенанта Дэвиса, я рассказал ему о том, 
что советские подводники берутся изучить "Урсулу", принять ее и поднять на ней 
наш флаг за три недели. 

Дэвис рассмеялся. 

- Я думаю, сэр командер, вы за это время успеете лишь уточнить действительный 
срок, необходимый для изучения подводной лодки... 

- Посмотрим, мистер Дэвис, кто прав. Но вряд ли вы, - ответил я. 

- А я верю, что они поднимут флаг в конце мая, - заявил неожиданно один из 
присутствовавших при моем разговоре с Дэвисом английских офицеров. - Они изучат 
и будут управлять твоей "Урсулой", Дэвис, даже раньше, чем в конце мая, потому 
что у них не матросы, а инженеры! Да, каждый их матрос - это инженер, 
переодетый в матросскую форму... 

- Вы говорите вздор! - не выдержал я. 

- Не сердитесь, сэр командер, - покровительственным тоном произнес Дэвис. - 
Может быть, среди ваших матросов и в самом деле есть инженеры... Что же в этом 
особенного? 

- Нет, мистер Дэвис, инженеров среди наших матросов нет. Правда, наши матросы 
имеют либо среднее, либо незаконченное среднее образование. И мы никого не 
обманываем. Свой союзнический долг выполняем честно. Если бы мы считали нужным 
иметь на корабле инженеров, мы бы это сделали открыто, не переодевая их в форму 
матросов или старшин. 

Время показало, кто был прав. 

Наши подводники изучили устройство "Урсулы" действительно раньше установленного 
срока. 27 мая все старшины и офицеры экипажа доложили, что задача выполнена, 
личный состав знает и устройство подводной лодки, и механизмы, и правила их 
эксплуатации. 

Утром следующего дня комиссия в составе Трипольского, флагманского механика 
Балахничева, лейтенанта Дэвиса и меня приступила к приемке индивидуальных 
экзаменов от членов нашего экипажа. Требования предъявлялись самые строгие. 
Экзаменуемый должен был не только рассказать устройство того или иного 
механизма, наизусть вычертить его на бумаге и привести характерные цифровые 
данные, но и уметь пустить и остановить его, а также знать, как устранить 
дефекты и мелкие повреждения. 

Все подводники с честью выдержали экзамен. 

Приближался день подъема на лодке советского Военно-Морского флага. 
Одновременно с нами успешно подготовились к этому знаменательному событию и 
экипажи остальных подводных лодок нашего дивизиона. 

Вечером, после ужина, я, как обычно, спустился в матросский кубрик. Меня 
обступили чем-то взволнованные подводники. 

- Что случилось? У всех у вас такой вид, будто вы ждете глубинной бомбежки, - 
переводя взгляд с одного матроса на другого, спросил я. 

- Товарищ командир, - склонился ко мне Тельный, озираясь на английских матросов,
 находившихся в отдаленном углу кубрика, - разве можно матроса наказывать 
плетью? 

- Какого матроса? Кто наказывает? - спросил в свою очередь я. 

- Двадцать плетей дали... 

- Блекхиллу... 

- Это у них такая мера есть дисциплинарная...