принять участие в Пражском восстании, и южная группа РОА должна присоединиться 
к нему в Праге{570}. Трухин, рассчитывавший, что северная группа (1-я дивизия) 
соединится с южной в районе Будвайса, послал к Власову своего заместителя 
Боярского выяснить недоразумение и получить более подробные инструкции 
относительно капитуляции. 

Настало 7 мая, от Боярского все еще не было никаких вестей, и Трухин, вопреки 
всеобщим возражениям, решил лично поехать в Прагу и обсудить положение с 
Власовым. Но сначала он по настоянию Нерянина подписал экземпляр договора о 
капитуляции и приказал Позднякову вручить его американцам, если он, Трухин, не 
вернется до вечера. Потекли часы ожидания. Напряжение росло: срок ультиматума 
истекал, а Трухин как в воду канул. Вечером 7 мая, узнав о капитуляции вермахта,
 генерал-майор Меандров решил немедленно послать к американцам 
парламентеров{571}. Делегацию, во главе с Поздняковым, составили майоры 
Музыченко, Тархов и Чикалов, капитаны Агафонов, Иванов и Зинченко, переводчица 
Смирнова. В 18.00 7 мая они выехали на двух грузовиках и добрались до штаба 
11-й танковой дивизии только 8 мая, в 5.30, когда капитуляция Германии уже 
стала фактом и всякая частная капитуляция потеряла смысл{572}. Однако по 
настоятельной просьбе Позднякова подполковник Слейден, переговорив с Дейгером, 
согласился еще раз подтвердить оговоренные ранее условия капитуляции, так что 
считалось, что она совершилась еще до конца войны{573}. Это было важно потому, 
что в этом случае русские солдаты, с американской точки зрения, подпадали под 
статус военнопленных, а не под расплывчатое определение "кадров сдавшейся 
армии". Слейден сначала хотел послать в русские части американских офицеров, но 
потом, дав делегации надежный эскорт, отправил их одних. 8 мая в 14.00 
Поздняков вернулся в штаб. 

К вечеру никаких известий от Трухина и Боярского не поступило, и на совещании 
офицеров генерал-майор Севастьянов попросил генерал-майора Меандрова, 
пользовавшегося всеобщим доверием, принять командование южной группой РОА. 
Одновременно было решено перейти на следующий день в американскую зону. На 
рассвете 9 мая колонны армейского штаба, офицерского резерва, офицерской школы 
и других частей достигли Каплице и в районе американской 2б-й пехотной дивизии 
беспрепятственно пересекли со всем вооружением американский фронт и собрались в 
парке замка на западной окраине Крумау. Положение их было крайне неопределенно. 
Если бы советским войскам удалось, как опасались, прорвать американское 
заграждение у Крумау, состоявшее лишь из одной роты, русские оказались бы в 
расположенном на холме парке в настоящей ловушке. Поэтому генерал-майору 
Меанд-рову пришлось просить разрешения немедленно продолжать продвижение на 
запад в духе соглашения с генералом Дейгером. С этой целью он еще раз послал 
генерал-майора Ассберга и полковника Позднякова в ближайший американский штаб. 
К делегации присоединился также полковник Герре, которого Меандров освободил от 
его обязанностей в РОА и который направлялся к генералу Кестрингу{574}. 
Командиры РОА решили, что свидетельство Кестринга, пользовавшегося большим 
уважением, окажется очень полезным, когда придется доказывать американцам, что 
РОА - самостоятельная армия, зависящая от немцев лишь в плане снабжения. Но 
эмиссаров вскоре остановил командир 101-го (или 104-го) пехотного полка 
полковник Хендфорд. Он хотел направить их в штаб генерала танковых войск 
Неринга, который ведал всеми пленными немецкими частями в этом районе. В 
штаб-квартире этого командира полка произошел неприятный инцидент{575}. 
Советский офицер связи спросил Позднякова: "Что вы тут делаете, адъютант 
генерала Власова?", на что Поздняков коротко ответил: "Спасаю наши части". 
Тогда советский офицер повернулся к генерал-майору Ассбергу и со словами: "А мы 
вас знаем, генерал!"* плюнул ему на форму. Американский командир, как пишет 
Герре, "был крайне возмущен этой неслыханной наглостью и тут же выставил 
советского офицера из комнаты". Не согласился он и на требование советского 
офицера на 2-3 дня задержать делегатов РОА. Ассберг и Поздняков добрались до 
штаба генерала Неринга и утром 11 мая вернулись назад в штаб русской армии, 
который теперь находился в Кладенске Ровне, в пяти километрах к юго-западу от 
Крумау. Американцы пошли лишь на единственную уступку, разрешив стянуть части 
южной группы РОА в лагере, расположенном западнее. Через несколько дней русским 
сообщили о том, что они считаются военнопленными, и им было приказано сдать 
оружие. 

Таким образом армейскому штабу, офицерскому резерву, офицерскому училищу и 
некоторым другим частям РОА удалось без осложнений перейти в район, занятый 
американцами. Но как обстояло дело с запасной бригадой и 2-й дивизией РОА, 
стоявшими к северо-востоку от Крумау? Поведение штаба 2-й дивизии, который еще 
утром 9 мая не предпринимал никаких действий, представляется довольно странным. 
6 мая генерал-майор Трухин лично передал командиру дивизии приказ подтянуть 
дивизию ближе к остальным частям РОА. 8 мая генерал-майор Зверев участвовал в 
совещании в штабе, так что он был в курсе принятого там решения{576}. 9 мая в 4.
00 до отхода штаба и других частей в район, занятый американцами, во 2-ю 
дивизию был послан майор Шейко с приказом немедленно двинуться в путь. 9 мая 
начальник немецкой группы связи майор Кай-линг, тоже получивший приказ уходить, 
хотел доложить об отбытии Звереву{577}. В штабе царил хаос, вокруг сновали 
ординарцы. Зверев пригласил Кайлинга позавтракать вместе и попросил его 
раздобыть оружие, "сколько сумеете... мы будем драться..."*. Зачем ему было 
нужно оружие, хотел ли он просто обезопасить путь своих частей или же 
намеревался вступить в последний отчаянный бой - так и осталось неясным. Во