офицеров и офицерских групп в Праге и провинциях" и что при них находились 
полномочные чехословацкие офицеры связи{479}. Но после захвата Праги советскими 
войсками группа "Бартош", заключившая соглашение с Буняченко, ухитрилась 
исказить этот очевидный факт. 11 мая 1945 г. генерал Кутлвашр письменно заявил 
"командованию Красной армии в Праге", что РОА вмешалась в восстание "по 
собственной инициативе" и по наущению чешских офицеров, находившихся в районе 
дислокации дивизии, но отнюдь не на основании решения группы "Бартош". Имеются, 
однако, неопровержимые доказательства тесного сотрудничества чешской группы с 
командованием русской дивизии{480}. Так, 6 мая в 5.30 часов "Бартош" приказал 
генералу Фишеру, находившемуся в Кладно, немедленно "вместе с власовцами" 
пробиться с запада на Прагу и прежде всего в ускоренном темпе занять район 
Рузине с аэродромом. Через двадцать минут, в 5.50, пражское радио, которым 
овладели повстанцы, впервые обратилось к "офицерам и солдатам власовской армии" 
с просьбой о помощи. Потом эти обращения повторялись несколько раз. Капитан 
Рендль, комендант летней резиденции президента в Лани, который просил Буняченко 
оказать помощь восставшим, б мая в 13 часов получил от генерального инспектора 
правительственных войск полномочия присоединиться к русскому дивизионному штабу 
в качестве офицера связи. В тот же день в 17.30 подполковник Шкленарж из группы 
"Бартош" сообщил о "приближении значительных сил наших помощников", которые шли 
к Праге тремя колоннами по трем шоссе: 1. Радотин - Хухле - Смихов; 2. Душники 
- Мотол - Коширже; 3. Йинонице - Бржевнов - Дей-вице. 

По распоряжению группы "Бартош" навстречу русским в качестве советника был 
выслан знакомый с местностью офицер - очевидно, лейтенант Хорват. 6 мая в 17.35 
была издана директива использовать власовцев для укрепления участков 
обороны{481}. В это же время в группу "Бартош", расположенную на Бартоломейской 
улице, явились несколько офицеров РОА. Им выдали карту с обозначением главных 
центров сопротивления и подробно обсудили назначенное на 7 мая вступление 1-й 
дивизии в Прагу. Кроме того, "Бартош" предоставил русским нескольких 
проводников, хорошо знающих местность. 

Из изложения этих событий видно, что чешские военные круги, - а они были 
ведущей силой на первой стадии Пражского восстания, не видели ничего 
предосудительного в сотрудничестве с армией генерала Власова. Это подтверждает 
также бывший полковник главного политического управления министерства обороны 
Чехословацкой народной армии доктор Степанек-Штемр{482}, который в ночь на 10 
мая прибыл в Прагу в качестве начальника отдела связи 1-го Чехословацкого 
корпуса, сформированного в СССР. Степанек-Штемр рассказывает, что среди 
офицеров штаба корпуса и даже среди политработников, которые в подавляющем 
большинстве своем были коммунистами, он не слышал "ни одного дурного слова... о 
приглашении власовцев и их выступлении на стороне чехов против немцев в Праге". 
Против идеи русско-чешского сотрудничества возражали не вооруженные силы, а 
Чешский национальный совет (ЧНС), постепенно захвативший политическое 
руководство восстанием и сумевший подчинить себе военное командование Праги. До 
прибытия в город правительства Бенеша, которое находилось в Кошице, Совет 
представлял правительственную власть. Значительную роль в нем играли коммунисты,
 и он стремился с самого начала установить добрые отношения с Советским Союзом. 
Поэтому позиция Совета в отношении РОА, столь неожиданно вступившей в игру, 
была весьма противоречивой. С одной стороны, в ЧНС понимали, что русские силы, 
располагавшие "танками, артиллерией и тяжелым оружием", могут стать большим 
подспорьем для чешских повстанцев, плохо вооруженных и не выдерживающих натиска 
немцев, и не возражали против этой помощи. С другой - Совет изо всех сил 
старался политически отмежеваться от своих помощников. Эта двойственная позиция 
проявилась утром 7 мая, когда в 7.45 посланный навстречу частям РОА офицер 
связи Хорват в сопровождении капитана РОА Р. Антонова появился на 
Бартоломейской улице, в резиденции Совета, и его члены впервые были вынуждены 
определить свое отношение к 1-й дивизии. 

Сын офицера царского флота, капитан Антонов рано осиротел, был беспризорником. 
Командуя батареей реактивных минометов ("катюш"), попал под Сталинградом в плен,
 с 1943 года был личным адъютантом Власова. В ЧНС его, вероятно, прислал сам 
Власов{483}, который, как мы уже говорили, хотя и не вмешивался в пражские 
события, по-видимому, все же счел своим долгом выяснить отношение новой 
политической организации к РОА. Во всяком случае, утром 7 мая Антонов 
намеревался передать ультиматум, в котором Буняченко требовал от немецкого 
государственного министра Богемии и Моравии франка капитулировать до 10.00, в 
противном случае он, Буняченко, "перейдет в наступление на Прагу" (которое, 
впрочем, уже началось){484}. Столь решительное требование, имевшее серьезное 
политическое значение, да еще к тому же и выдвинутое самовольно, вызвало 
энергичное сопротивление Совета, чрезвычайно озабоченного собственным престижем.
 

Исполняющий обязанности председателя Совета рьяный коммунист Смрковский 
немедленно начал препираться с капитаном Антоновым{485}, возражая против 
требования о капитуляции и попытки самостоятельно вступить в переговоры с 
Франком, утверждая, что это внутреннее чешское дело. Он заявил, что только 
"чешский народ, который поднял восстание", то есть, иными словами, ЧНС, имеет 
право и полномочия вести переговоры о капитуляции немцев. Стоит отметить, что 
Смрковский и другие коммунисты, такие как Давид и Кубат, особенно резко 
выступавшие против соглашения ЧНС с власовской армией, согласились, однако, с