Тоже непохоже. Слишком хитер, «грязную» работу такие обычно препоручают другим.

В среде общих знакомых никто не знал, где служит фон Ортель, кому он подчинен, 
как вообще попал в Ровно и чем здесь занимается. На Дойчештрассе у него было 
нечто вроде конторы, но вывеска на здании утверждала, что здесь размещается… 
частная зуболечебница. Из разговоров с другими офицерам Кузнецов уяснил, что 
фон Ортель, не занимая вроде бы никакого официального поста, держится, однако, 
с местными властями абсолютно независимо и пользуется в гестапо и СД большим 
влиянием. И денег у него было всегда много, больше, чем полагалось бы по 
жалованью.

Пауль («тезка»!) Ортель был высок, крепко сбит и подтянут. Его негустые темные 
волосы разделял безукоризненный косой пробор. Под хорошо очерченными бровями 
умно и настороженно смотрели светлые, чуть прищуренные глаза.

От тех офицеров вермахта и СС, с которыми Кузнецов познакомился за год, фон 
Ортель выгодно отличался кругозором, эрудицией, остроумием. Прекрасно знал 
литературу и разбирался в музыке.

Был он еще молод – слишком молод для звания штурмбаннфюрера СС, которое, видимо,
 мог получить лишь за какие-то особые заслуги: в двадцать восемь лет получить 
витые погоны иным путем было, конечно, никак нельзя.

Год жизни во вражеском окружении многому научил Кузнецова, в том числе 
разбираться в характерах врагов, с которыми его сталкивали теперь повседневные 
обстоятельства. Это было необходимо, без этого умения все его многочисленные 
связи и знакомства ровным счетом ничего бы не стоили.

Поначалу все немецкие офицеры и чиновники казались ему словно сшитыми но одной 
колодке – самодовольными, ограниченными, жестокими, фанатично убежденными в 
своем превосходстве над всем и всеми, но в то же время слепо подчиняющимися 
воле фюрера и приказам любого начальства.

Однако Кузнецов никогда не забывал, что среди всех этих лейтенантов, капитанов, 
майоров обязательно должны быть люди, понимающие преступный характер 
развязанной Гитлером войны. Но он понимал и то, что для таких людей Пауль 
Зиберт, удачно окопавшийся в тылу обер-лейтенант с двумя «Железными крестами» и 
большими деньгами сомнительного происхождения, – человек опасный, от которого 
лучше держаться подальше. Таких офицеров в вермахте, конечно, было немного, но 
все-таки они были, во всяком случае, лично он, Николай Кузнецов, одного такого 
в Ровно встретил и нашел в его лице надежного и полезного помощника.

Офицеров старшего поколения подкупала почтительность – но без заискивания – 
обер-лейтенанта Зиберта, его искренний, живой интерес к их рассказам о былых 
сражениях под Марной и в Мазурских болотах. Офицерской молодежи импонировала 
его репутация боевого офицера, подкрепленная двумя крестами и почетным знаком 
за ранение. Некоторые офицеры из оккупационных учреждений знали, что Зиберт 
земляк и давний знакомый самого рейхскомиссара Коха (в чем Кузнецов их, конечно,
 не разубеждал). Наконец, всем его знакомым нравились его щедрость, умение в 
любое время суток добыть настоящий коньяк и деликатесы, всегдашняя готовность 
одолжить по-товарищески сотню марок.

За год Пауль Зиберт стал своим человеком в различных слоях ровенского 
офицерства и чиновничества, знал его движущие пружины, хорошо разбирался в 
настроениях, побуждениях и интригах каждого из своих многочисленных приятелей.

Первым по-настоящему крепким орешком для него оказался лишь штурмбаннфюрер фон 
Ортель. Между тем интерес Зиберта к эсэсовцу возрастал день ото дня. Особенно 
после одного весьма примечательного случая.

Как-то в присутствии Зиберта штурмбаннфюрер подозвал в ресторане человека, судя 
по внешности и одежде, из местных, и заговорил с ним на… чистейшем русском 
языке (до этого он ни разу не упоминал, что знает русский). Кузнецов 
внимательно слушал, стараясь ничем не выдать, что понимает. И вынужден был 
признать, что, заговори фон Ортелъ с ним, скажем, на улице Мамина-Сибиряка в 
Свердловске, он бы никогда не подумал, что имеет дело с иностранцем. Эсэсовец 
владел русским языком ничуть не хуже, чем он, Кузнецов, немецким.

Разговор был недолгим – несколько минут, довольно пустячным, потом 
штурмбаннфюрер отпустил собеседника.

– Откуда вы так хорошо знаете русский? – задавая этот вопрос, первый за всю 
историю их знакомства, Кузнецов ничем не рисковал: даже человеку, не знающему 
языка, было бы очевидно, что фон Ортель объяснялся со своим собеседником 
совершенно свободно.

– Давно им занимаюсь, дорогой Зиберт. А вы что-нибудь поняли?

– Два-три слова. Я знаю лишь несколько десятков самых нужных готовых фраз – по 
военному разговорнику.