Этот худощавый, но очень выносливый парень нравился Кузнецову своей 
непосредственностью, искренностью, находчивостью и не знающей никакого предела 
личной храбростью, уже не раз доказанной в боях. К тому же Семенов был 
секретарем комсомольской организации отряда.

До Ровно Кузнецов и Семенов добрались без особых приключений, их останавливали 
раза два патрули, но, не обнаружив в документах ничего подозрительного, 
беспрепятственно пропускали дальше. В городе пути разведчиков уже не совпадали: 
Николай Иванович отправился на деловую встречу, а Валентин – прогуляться, чтобы 
познакомиться с расположением улиц, известных ему до сих пор лишь по плану. 
Гулял он часа три, дисциплинированно козыряя всем встречным офицерам и особенно 
старательно унтерам и жандармам.

На город уже опустились сумерки, когда разведчики встретились в условленном 
месте.

– По одному, я впереди, пойдем сейчас в один дом, – сказал Николай Иванович, – 
там меня знают как немецкого офицера; поэтому, если столкнемся, делай вид, что 
со мной незнаком. Будешь ждать меня на улице; если все в порядке, я выйду на 
балкон и закурю. Тогда и ты поднимайся, спроси Лидию Ивановну. Она приметная – 
красивая блондинка. Назовешь ей пароль: «Меня зовут Володя, я от Николая».

Затемненные улицы были тихи и безлюдны. Лишь время от времени мрачное безмолвие 
нарушали гулкие шаги патрулей. Порой глаза разведчиков ослепляли лучи 
жандармских фонариков, однако на всем пути к улице Легионов их ни разу не 
остановили – в это время, еще не слишком позднее, немцы обычно проверяли 
документы на право хождения по городу лишь у местных жителей, своих не 
задерживали.

Когда подошли к дому Лисовской, уже наступил комендантский час. Кузнецов 
поднялся на крыльцо, а Валентин встал за выступом соседнего дома так, чтобы, 
оставаясь невидимым с улицы, самому видеть балкон. Прошло минут десять. Слева 
из-за угла послышались тяжелые, размеренные шаги, заплясал по мостовой 
светло-желтый круг света. Снова патруль. Валентин прижался спиной к стене, 
стараясь слиться со спасительной темнотой. Когда они шли уверенно по улицам 
вдвоем – немецкий офицер в сопровождении вооруженного винтовкой солдата, – то 
являли обычное для оккупированного города зрелище, ни у кого не вызывающее 
никакого подозрения. Но сейчас совсем другое дело, объяснить патрулю, что он 
здесь делает один, без пропуска, солдат вспомогательных частей Владимир 
Крестнов не сумел бы.

Патруль прошел совсем рядом. Семенов почувствовал даже едкий запах солдатских 
сапог, дешевого табака и казенного белья – неистребимый запах казармы. Ну что 
же там Грачев?

Наконец скрипнула дверь, и на балконе дома напротив показался человек, без 
фуражки, в расстегнутом мундире. В руке его то разгорался, то затухал огонек 
сигареты. Офицер несколько раз глубоко затянулся, потом загасил сигарету о 
парапет, швырнул окурок вниз и вернулся в комнату.

Значит, все в порядке. Убедившись, что, кроме него, на улице никого нет, 
Валентин направился к крыльцу. На негромкий стук отворила красивая блондинка. 
При виде незнакомого солдата спросила удивленно по-немецки:

– Что вам нужно? Вы к господину обер-лейтенанту?

Валентин покачал головой и ответил по-русски:

– Нет, если вы Лидия Ивановна, то я к вам.

– Лидия Ивановна – это я…

– Меня зовут Володя, я от Николая.

На какое-то мгновение Лисовская растерялась, но тут же взяла себя в руки. 
Конечно, этот парень из отряда пришел не вовремя, когда в доме был Зиберт, но 
не оставлять же его на улице. Она быстро втянула Валентина в прихожую, 
предупредила, что в квартире немецкий офицер, велела в случае расспросов 
выдавать себя за ее племянника из Здолбунова.

В гостиной послышался шум отодвигаемого кресла, и чей-то голос, в котором 
Семенов никогда не признал бы голоса Кузнецова, недовольно спросил по-немецки, 
в чем дело. Лисовская сухо ответила, что к ней приехал племянник. Потом она 
провела Валентина в маленькую комнатку с постелью при кухне, принесла еды и 
молока. Он поставил в угол винтовку, сунул под матрас пистолет и пару гранат, 
сбросил с ног сапоги и расположился как дома. Только сейчас Семенов понял, как 
устал за целый день хождения по городу, полному опасностей, под прикрытием лишь 
гитлеровской формы и поддельных документов.