В САКСОНИИ И В РАЙОНЕ ШТЕТТИНА ИМЕЕТ ЦЕЛЬЮ СКОВАТЬ КРУПНЫЕ НЕМЕЦКИЕ СИЛЫ...» (В.
Ф.).
    Значит, «главный удар на Берлин» — такова цель «противника». Осуществляет 
этот удар в районе Франкфурта -на-Одере, Коттбуса и Люббена снова все тот же 
Жуков. Как-то опять складно получается... Но об этом чуть позже.
    Власовскую дивизию немцы решили по-быстрому по железной дороге перебросить 
к месту боев. Для этого выделили почти 40 эшелонов. На каждый эшелон нашли по 
два паровоза. В тех-то условиях — фантастика! У немцев счет уже шел на дни и 
часы. Но тут «вдруг заартачился» командир дивизии Буняченко. Он наотрез 
отказался грузить свою дивизию в эшелоны, мол, только пешком, на своих двоих. 
Его «поддержал» Власов. Аргумент был самый смехотворный.
    Артемьев эти аргументы излагает так: «Переброска дивизии по железной дороге 
была намечена отдельными эшелонами и таким образом, что все части дивизии во 
время перевозки наруша -ли целостность своей организации и выходили из 
подчинения своих
    
командиров... Части и подразделения, вышедшие на время следо -вания из 
подчиненности своих командиров, были бы дезорганизованы, а между эшелонами 
нарушилась бы всякая связь. В этих условиях не было боеготовности и разоружить 
дивизию не представляло никако -го труда», — хороший, наверное, комполка был 
Артемьев, но здесь он несет явную чушь, и то верно, дело тут в другом. Дело 
было в сроках появления дивизии Власова на передовой линии фронта. Чьих сроках? 
Кто их установил? И почему они расходились со сроками немцев?..
    Расчет движения пешим порядком был произведен таким образом, чтобы 
двигаться в среднем по 40 километров в ночь, делая большие остановки на отдых 
по 36 часов через каждые 2—3 перехода. Предполагалось в течение двух недель 
достигнуть города Нюрнберга, до которого было свыше 300 километров. И дошли они,
 загребая пыль сапогами, через Ульм, Донауверт, Тройхтлинген, Вайсенбург.
А в Нюрнберге вдруг все поменялось на 180 градусов:
Буняченко заявил, что теперь он не только согласен, но и требует, чтобы его 
дивизия теперь ехала «на двойной паровозной тяге». И немцы обрадованно 
подогнали на станции Эрланген и Форхгайм, что в 20—30 километрах севернее 
Нюрнберга, те 40 эшелонов с двумя паровозами на каждый. Дивизия проворно 
погрузилась в вагоны и, больше не опасаясь «нарушить организационную структуру 
двизиии, управление частями и подразделениями», покатила курсом на Франкфурт, 
который стоит на реке Одер. Кто скомандовал ему пересесть на паровоз? У кого 
вдруг изменились сроки, стали поджимать события?
    Здесь можно еще раз, как говорится, заглянуть в архивную цинковую коробку:
    «Центр. Волкову. Ваша дивизия должна появиться на фронте в районе Люббена — 
Франкфурта-на-Одере — Коттбуса не ранее 2 апреля. Далее действовать по плану 
«Цитадель-2»...» Но эта
    
шифровка, этот приказ из Москвы Власов получил после того, как сообщил в Москву 
о приказе Гиммлера, который оказался «как гром с ясного неба... Первой дивизии 
РОА сняться моментально с места стоянки и следовать на фронт между Штеттином и 
Берлином», как выразился А.Казанцев. И уж после этой шифровки состоялся тот 
разговор между Гиммлером и Власовым об участке фронта юго-восточнее Берлина.
   Власов не мог больше оттягивать время выступления из лагеря близ города 
Мюнзинген. По меньшей мере, саботаж или еще что-то становились слишком 
откровенными и подозрительными. Объяснить немцам свое дальнейшее продолжение 
сидения в лагере было уже просто невозможно. К тому же лагерь — такое место, 
где, находясь компактно, дивизию без труда, в случае надобности, немцы запросто 
могут накрыть с воздуха бомбардировщиками — и нет проблемы. С переполненными 
концлагерями с русскими военнопленными они, когда там начинались эпидемии, так 
и поступали, а власовцы — это в основной своей массе вчерашние военнопленные из 
концлагерей; им хорошо были известны эти приемы немцев.
   Весь смысл этого трехсоткилометрового пешего марша Первой власовской дивизии 
по западной и самой южной провинции Германии Вюртемберг еще предстоит раскрыть. 
В апреле 1945 года американцы и англичане уже отлично знали, что такое власовцы 
и как они отчаянно, до последнего воюют против них. А по Ялтинскому соглашению 
эта провинция и соседние с ней отходили союзникам. В апреле 1945 года 
американцы и англичане уже не сомневались, что власовцы — это все те же русские,
 только в немецкой форме одежды. Сталин этим походом по провинции Вюртемберг 
давал понять союзникам... Много чего давал понять Сталин этим пешим мар-
   
шем Первой власовской дивизии. А немцам — что у русских солдат нет рогов и 
копыт, как визжал на сей счет Геббельс по радио и в прессе...
    «Ненависть к нацизму оставалась, и она безрассудно, порой справедливо, 
переносилась на всех немцев, — вспоминает тот поход Артемьев. — Но эти злые 
чувства мгновенно исчезали при добрых контактах с местными жителями. Обмен 
мыслями, пере -живаниями, чаяниями, во многих случаях знание немецкого языка 
способствовали установлению теплых дружелюбных отношений между местным 
населением и власовцами. Солдаты играли с немецкими детьми, дарили им из своих 
скудных возможностей гос -тинцы, мысленно переносясь в свой родной дом, к своим 
семьям. Немцы со своей стороны выражали сочувствие власовским (русским. — В.Ф.) 
солдатам и нередко говорили о безнадежности войны и о порочности нацизма. 
Расставались после короткого знакомства дружески...»
   Дружба дружбой, но вот что еще проделала дивизия на своем пути на фронт. 
Опять слово командиру 2-го полка власовской дивизии.
    «По пути движения попадались лагеря «остовских» рабочих, в которых жили