возможность встречи с противником. 

...Мы на аэродроме Сибиу, где базируются также румынские пилоты. Правда, румын 
здесь мало, а "мессершмиттов", на которых они летают, и того меньше всего-то 
четыре звена. Тесного общения, откровенных разговоров между нами нет. И все же 
по отдельным коротким встречам и наблюдениям за их работой в воздухе у нас уже 
сложилось вполне определенное мнение о румынских авиаторах. 

Летчики они опытные, зрелые; всем без исключения за тридцать. Возможно, нам не 
раз приходилось драться в небе друг с другом. Так что не так все просто, как 
может показаться на первый взгляд. Если вчера вел смертельную схватку, то 
сегодня не сядешь за дружеский ужин. Кроме разума, который говорит: они теперь 
наши союзники, есть сердце, его память. И им не прикажешь, не переведешь, как 
стрелки часов, на десятилетия вперед. Здесь свои, неписаные законы - нужно 
время, чтобы раскрылись глубины русской души и в нее запали слова: они воевали 
с нами не по своей воле. (Конечно, не все, но большинство...) 

Румынские пилоты взлетали, несмотря на узость взлетно-посадочной полосы, 
четверками и уходили на задания небольшими группами. 

Трудно заглянуть в чужую душу. Еще труднее в ней разобраться. Не знаю почему: 
возможно, под впечатлением удачно проведенного боя или просто ради хвастовства 
перед русскими своим умением, выучкой - мол, смотрите, мы тоже не лыком шиты, - 
но возвращались румыны с задания на бреющем, на максимальной скорости. Над 
аэродромом они делали эффектную горку с расхождением веером в разные стороны. И 
кто-либо из них непременно крутил восходящую бочку - вот мы какие, знай наших...
 

Как же, думалось мне, знавали мы ваших и под Сталинградом, и на Курской дуге, в 
битве за Днепр и в небе Молдавии. 

Удивляло и другое. Перед вылетом на задание они не проводили предварительной 
подготовки, что обычно - и обязательно! - делалось у нас. Не замечали мы, чтобы 
кто-то из них стремился помочь товарищу, попавшему в беду. Буржуазный 
индивидуализм брал верх над такими понятиями, как долг, взаимовыручка, 
войсковая дружба. 

Запомнилось такое. В первый день нашего базирования в Сибиу на взлетную полосу 
выруливают сначала три, а за ними еще два истребителя Ме-109. Пятерка, несмотря 
на пыльный грунт аэродрома, как вырулила, так и пошла одновременно на взлет. Мы 
заметили, что один из пилотов не справляется с пилотированием: самолет его, 
оторвавшись от взлетно-посадочной полосы, сваливается на крыло, потом ударяется 
о землю, и плоскости отлетают. Уцелевший фюзеляж вместе с кабиной капотировал: 
ткнулся носом в грунт, перевернулся на спину и замер. 

У нас в таких бедственных случаях все, кто на старте и кто видел аварию, бегут 
к месту катастрофы, чтобы хоть попытаться спасти жизнь пилота. И неважно, 
знаешь ли ты этого человека или никогда не видел. Командир румынской авиагруппы 
с брезгливым пренебрежением отдал какое-то распоряжение, по всей вероятности, 
чтобы вышла "санитарка" и трактор. 

- Командир, едем спасать!.. - не выдержав, говорю ему. 

Румын понял, что я хочу сказать, но, безнадежно махнув рукой, флегматично 
ответил: 

- Капут. 

Надежды на спасение летчика действительно было мало. Но румынский командир 
видит, что наши техники и механики бегут во все лопатки к упавшему 
"мессершмитту". Тогда и он ленивым жестом останавливает санитарную машину - мы 
садимся и едем. 

При столкновении с землей летчика выбросило из кабины - он погиб. Трактор 
оттащил в сторону обломки машины. "Санитарка" забрала труп. А когда мы с 
румыном подъехали к командному пункту, румынские летчики не задали ни одного 
вопроса - как будто ничего не случилось... 

Более близкое знакомство с пилотами теперь уже союзной Румынии произошло у нас 
в период десятидневного базирования в Медиаше. Нашему контакту кроме 
политических аргументов способствовало постоянное общение на земле и в воздухе 
во время выполнения боевых задач. 

Раньше в Медиаше была авиационная школа, которая готовила летчиков. Двухэтажные 
казармы, жилые и служебные здания, столовая с огромными залами. Несколько 
маленьких, уютных коттеджей с кафельными и мраморными каминами, отапливаемыми 
газом, плафонами-светильниками, прочими удобствами. 

На всей обстановке лежал отпечаток продолжительного пребывания здесь монарха, 
короля Румынии Михая. Когда-то в этой школе он осваивал летное дело. Об этом