- восьмерка Кожедуба. А в моей не хватает одного самолета. Кого же?. 

Спрашиваю Тернюка: 

- Грек, кого нет? Отвечает Середа: 

- Шпынова. Он, подбитый, вышел из боя. В разговор включается Иван Кожедуб: 

- Мы троих кокнули. Остальные как? 

- Держатся, - отвечаю я товарищу. - У меня горючее па исходе. 

- Не задерживайся, уходи, - советует Иван. 

Весь остальной путь летим молча. Все ребята очень устали. Скорость повышенная - 
аэродром близко. Надо запросить: как добрался Шпынов и дома ли он? 

Мою тревогу рассеивает ровный голос командира полка: 

- Жив-здоров. Вас ждет не дождется. Волнуется парень... 

- А я что говорил... Сашко у нас со дна морского выберется! - слышится в эфире 
восторженный голос. 

Чувства товарищей понятны, да и самому хочется как-то разрядиться, что-то 
сказать. Бой складывался трудно. Но мы возвращаемся все, а противник 
недосчитался четырех самолетов, сбитых мною ("юнкере" и "мессершмитт"), 
Тернюком ("юнкерс") и Середой ("фоккер"). 

Разговорились, расшумелись мои товарищи. Однако порядок в воздухе должен 
соблюдаться, и я, как старший, командир группы, сдерживаю эмоции бойцов: 

- Прекратить разговоры! 

Разом все стихло, в эфире ни звука. Только в наушниках шелест да попискивание. 
Аэродром уже под нами. 

После посадки все собрались у самолета Александра Шпынова. Многие удивлены: как 
это Сашко после такого удара остался в живых? Общими усилиями насчитали в его 
машине около двадцати пробоин, три из них в небольшом бронестекле, которое 
установлено в кабине над бронеспинкой, позади головы летчика. Побиты также две 
лопасти винта. 

И вот что рассказал Шпынов, которому помогал частично видевший его неудачу 
Игорь Середа. Незадолго до прихода группы Кожедуба, когда мы вели схватку со 
"сто девятыми", Александр приотстал от своих. Заметив сзади пару толстолобых с 
красными коками, как у наших самолетов, он ошибочно принял их за Ла-5 и сбавил 
скорость. Пара быстро шла на сближение, и вдруг - как гром с ясного неба! 
трасса пушечной очереди. Треск пробитого металла, машина вздрогнула - и Шпынову 
стало ясно, что вовсе не "лавочкины" это. Но было уже поздно: истребитель падал 
к земле, мотор трясло, в глазах рябило. "Это штопор..." мелькнула у летчика 
мысль. Кое-как он все же вывел машину в горизонтальный полет и благополучно 
долетел до своего аэродрома. 

Александр Шпынов продолжал сражаться до конца Великой Отечественной войны. На 
его счету 218 боевых вылетов, из которых 82 - на разведку, и десять сбитых 
вражеских самолетов. 

В тот день рассматривать повреждения на Сашином самолете, ахать и охать не было 
времени. Летчики еще раз убедились в правильности бытовавшей заповеди: оберегай 
свой хвост заботами и повадками лисы - и направились на командный пункт 
эскадрильи готовиться к очередному вылету. 

В это время к аэродрому подходила группа Кожедуба. После посадки подхожу к нему.
 Иван зол, хмурые брови сошлись на переносице. Поэтому мой вопрос звучит как 
можно лаконичнее: 

- Кого? Как случилось? 

- Брызгалова... Два "шмитта", наверное охотники, неожиданно выскочили над ним 
из облачности. Я бросился на помощь, чтобы упредить их атаку, но не успел... 
Гад дал по нему очередь. Самолет загорелся, немцы скрылись в облаках... 
Брызгалов выпрыгнул с парашютом и приземлился в расположении наших войск. Если 
не ранен, то не сегодня-завтра вернется. 

На следующий день Брызгалов был в полку. Доложив командиру о возвращении, он 
пошел на стоянку. Около самолета Мухина работали парашютистки (так мы в полку 
называли парашютоукладчиц). Девчата не знали, что Брызгалов вернулся. 

- Привет, спасительницы! Все хлопочете с тряпками? Муху охорашиваете? услышали