"Мессершмитты", видимо поняв бессмысленность преследования, вскоре вышли из боя.
 А "пешки", поблагодарив нас за совместную работу, ушли на свою базу. У них 
горючего вполне достаточно. Мы же произвели посадку на аэродроме подскока, 
заправились и разлетелись по своим точкам. 

Фронт все ближе подходил к Днепру. Наконец наступил тот долгожданный день, 
когда мы перебазировались на аэродром Большая Даниловка. 

Мы - на Украине! В боевых действиях полка начали преобладать вылеты на разведку,
 сопровождение штурмовиков, одиночных По-2, выполнявших фотографирование 
промежуточных оборонительных рубежей противника. Один-два полета в день - почти 
передышка, если сравнивать это с ожесточенными боями под Белгородом. 

Можно было продолжить подготовку молодых летчиков. И в эскадрилье у каждого 
новичка мы проверили технику пилотирования в зоне. Затем выполнили по нескольку 
учебных полетов на слетанность пар, отработку коротких, стремительных атак. 

Убедившись, что молодые пилоты могут держаться парой в групповом воздушном бою 
и самостоятельно выходить на аэродром, я брал одного-двух в группу уже на 
выполнение боевого задания. 

На протяжении месяца летчики нашего корпуса с рассвета и до темноты "висели" 
над Днепром, на участке Мишурин Рог - Бородаевка, прикрывая переправы через 
реку, а также войска на плацдарме. 

Немцы стремились сбросить небольшие подразделения с занимаемых участков. Но 
наши войска стояли насмерть, накапливая силы для дальнейшего продвижения вперед.
 Поэтому задача перед истребителями ставилась предельно кратко: любой ценой не 
допускать к ним бомбардировщиков противника. 

...Десять "лавочкиных", ведомых мною, вышли на задание, как только над 
аэродромом рассеялась утренняя дымка. Боевой порядок несложен - шесть машин в 
ударной группе, четыре - в сковывающей (это пилоты первой эскадрильи во главе с 
комэском Амелиным). 

Набрали три тысячи метров. Под нами Днепр. С командного пункта переднего края 
предупреждают: 

- Будьте внимательны! В воздухе истребители противника. "Яки" только что 
дрались со "сто девятыми". 

Я смотрю вверх, по горизонту, ниже себя - противника не видно. Где-то прячется, 
чтобы выскочить неожиданно и нанести удар. 

Над рекой плывут разорванные клочья тумана, предвещая хорошую погоду. И вдруг 
вижу: впереди, по течению реки, метрах в пятистах ниже нас, идет восьмерка 
"мессершмиттов". Возможно, они появились, чтобы отвлечь нашу группу, а в это 
время "юнкерсы" и пролетят беспрепятственно?.. 

Бой со "сто девятыми" нежелателен, он в наши планы не входит: свяжешься с 
истребителями - прозеваешь бомбардировщиков. Что же делать? Решаю все-таки 
ударить и коротко объявляю группе свой замысел: 

- Схватку вести, не уходя из района прикрытия. При появлении бомберов 
прорываться к ним! 

Не теряя времени, используя преимущество в высоте, мы с ходу бросаемся в атаку. 
Противник уже заметил нас. Его четверки одна за другой уходят вверх с 
разворотом вправо. Мысленно ставлю за этот маневр оценку "хорошо" - по старой 
инструкторской привычке. А сам разгоняю скорость до максимальной, чтобы не 
упустить "шмиттов", которые теперь уже устремляются вниз, как бы приглашая нас 
вести бой на вертикалях. Возражений нет: на вертикалях, так на вертикалях! 

Даю команду Амелину: 

- Алексей! Оставайся на высоте и держи превышение. Внимательней за воздухом!.. 

Моя шестерка мчится на противника. Помня, что "лавочкины" на пикировании 
уступают "мессерам", ловлю вторую четверку на выходе из него, а первую атакует 
Амелин. И вот готово: один фашист приказал долго жить! 

Атаки следуют непрерывно. Самолеты постоянно меняют положение относительно друг 
друга. Это напоминает бешеную карусель. Вдруг замечаю две девятки немецких 
бомбардировщиков, а с ними - двумя четверками - "сто девятые". 

- Под нами "лапотники"! Атакую! - передаю по радио и, выбрав удобный момент, 
полупереворотом отрываюсь от "мессершмиттов", как бы сваливаюсь на ведущую 
группу "юнкерсов". 

Вражеские истребители, от которых я только что оторвался, меня не преследуют.