Слышу по радио: 

- Братцы, нашего полку прибыло! 

Теперь мы с Прониным полностью уверены в том, что нас не приняли за противника. 
Вместе с "яками" наседаем на вражескую пятерку, те, видимо не сразу поняв, 
сколько пришло "лавочкиных", вышли из боя. 

Мы с Прониным - снова в засаду. 

Высокая динамичность атак в этом эпизоде требовала от летчиков внимания, четких,
 согласованных действий. Перегрузки доходили до предела, вызывая немалую 
физическую усталость. И все же Виктор, молодой летчик из майского пополнения, 
держался молодцом! Энергично маневрируя, он неотступно следовал за мной. Этот 
бой был для напарника третьим по счету, действовал он - грамотно, инициативно и 
в итоге добился победы. 

Только излишняя поспешность помешала нам увеличить счет сбитых вражеских машин. 
Само же взаимодействие "Яковлевых" с "Лавочкиными" было слаженным и 
результативным. 

По косточкам разобрав схватку со "сто девятыми", мы с Виктором Прониным пошли 
на КП. Часа через два раздался телефонный звонок: 

- Задача прежняя, район тот же... 

Вот и все - лаконично, просто и ясно. Летим парой: скорость максимальная, 
расстояние до переднего края небольшое. Вялость, наступившую на земле после 
возбуждения, вызванного прошедшим боем, как рукой сняло. 

Мы спешим набрать побольше высоты. Погода по-летнему ясная, кучевая облачность 
почти наполовину закрыла небосвод, поэтому прижимаемся к ней поближе. Нижний 
край 1500 - 1700 метров. Замечаю на одной с нами высоте четверку истребителей. 
Чьи они: наши, противника? Действуем по неизменному правилу воздушного боя - до 
полной ясности считать самолеты вражескими. И уходим в просветы между облаками, 
вверх, чтобы уточнить обстановку и, если машины окажутся чужими, атаковать. 

Это были Ме-109. Они пришли шестеркой, чтобы отвлечь на себя внимание советских 
истребителей и тем самым дать возможность своим бомбардировщикам нанести 
прицельный удар по наземным советским войскам. Мысленно отмечаю: действия 
Ме-109 разумны и точны. Четверка ходит ниже облачности, под самой кромкой, а 
пара - выше облаков. Воздушное пространство при таком боевом порядке 
просматривается полностью. Это, конечно, грамотно тактически, но не ново. Но мы 
лишены такого важного фактора, как внезапность: пара "сто девятых", как только 
мы с Прониным вышли из облаков, ринулась на сближение, пытаясь зайти в хвост 
напарнику. Медлить нельзя, и я, резко разворачиваясь навстречу атакующим, 
предупреждаю ведомого: 

- Справа сзади "шмитты"! 

Пронин левым разворотом уходит под облака, а я продолжаю сближаться с 
"мессершмиттами". Обмениваюсь с ведущим противника огнем из пушек и тоже ныряю 
под облака - к четверке, куда ушел Пронин. Выхожу из облачности - ведомого нет. 
Вижу только пару "мессершмиттов". Где вторая? Может, атакует Виктора? Какой 
леший понес его под облака? Невеселые мысли одолевают меня, и я атакую 
ближайшую пару. Тут из облаков появляются первые два Ме-109 и пресекают мои 
намерения. Начинается труднейший бой с четверкой. "Где Пронин?" - сверлит мозг 
неотвязная мысль, мешая сосредоточиться. Я многократно передаю в эфир: 

- Пронин! Как меня слышишь? Уходи домой! 

Никакого ответа... 

Не раз приходилось мне вести бои против четверки, но этот совсем не похож на 
прежние. Противник действовал наверняка, пытаясь взять меня в клещи. Не 
удавались эти атаки! Я уходил в облака, там менял направление полета и, выйдя 
из них, устремлялся на врага сам. Так продолжалось минут десять: фашисты не 
допускали ошибок, а я рассчитывал каждый маневр. 

После нескольких безуспешных атак немцы уходят. Я остаюсь над облаками один - 
ведомого нет. Настроение - хуже некуда: еще в тот момент, когда он пошел под 
облака, мне стало ясно - добром это не кончится. Сделав несколько мелких 
виражей и убедившись, что ждать чуда бесполезно, перевел машину на пикирование 
и, снизившись до бреющего полета, возвратился на свою точку. Исчезли последние 
надежды. Виктор Пронин с задания не вернулся... 

Докладываю о случившемся в полк и жду указаний. 

Итак, за двенадцать дней нашей парой было выполнено двадцать боевых вылетов: