половина на передний край, несколько вылетов на разведку и один на 
сопровождение штурмовиков. Почти всегда, за исключением вылетов на разведку, мы 
приходили в район вызова с опозданием - слишком долго доходила команда... Так 
что надежд, которые возлагали на нашу засаду, мы не оправдали. 

Теперь на это место планируется перевести пару командира звена Павла Гривкова. 
Наша площадка - небольшое поле, заросшее клевером, и найти его очень трудно. 
Поэтому моя обязанность - лидировать новую боевую единицу. Под вечер я вылетаю 
в полк, утром следующего дня привожу пару на место засады и возвращаюсь на свой 
аэродром. 

Старшим на точке становится Павел, но ненадолго: покидая на малой высоте 
поврежденный в бою самолет, Гривков приземляется на парашюте, который не успел 
полностью раскрыться. Он травмирует позвоночник, и его летная- работа, как это 
ни печально, прекращается. 

С началом Курской битвы засада снимается. 

  

Над огненной дугой 

Напряженная обстановка на курском направлении с мая сорок третьего года с 
каждым днем становилась все более тревожной. Поднявшись в воздух, мы видели, 
что с запада в эту сторону идет бесконечный поток вражеских войск, а на 
аэродромах, где еще совсем недавно было пусто и росла трава, появилось 
множество самолетов. Нетрудно было догадаться, что назревает гроза, но когда 
она разразится, можно только предполагать. 

Когда я вернулся из засады в полк, то посчитал, что ожиданию предстоящих боев 
наступил конец. Техники снимали бомбодержатели с самолетов, летчикам на 
следующий день ставилась задача на прикрытие войск в районе Белгорода, не 
говоря уже об усиленном дежурстве на аэродроме с готовностью к немедленному 
вылету, и не как прежде - звеном, а полным составом эскадрильи. 

Политработники проводили беседы в эскадрильях. Командир полка и его заместитель 
по политической части майор Василий Никифорович Башкирцев также беседовали с 
летчиками, техниками. Шел разговор о напряженной работе на земле, о скорой и 
жестокой схватке с врагом. Настроение у всех было приподнятое, боевое. Многие 
товарищи подали заявления с просьбой принять их в ряды ВКП(б).. 

После встречи с парторгом полка Н. Беляевым я решаю идти в бой, как и мои 
друзья, только коммунистом. Это решение возникло у меня не сразу, не вдруг, оно 
стало результатом частых размышлений: достоин ли я принадлежать партии 
коммунистов, доказал ли это право в боях с фашистами? На эти вопросы я отвечал 
положительно и самокритично: да, у меня были и есть недостатки, но партия это 
не организация избранных, не каста безупречных, а союз единомышленников; в 
боевых условиях беззаветно и храбро сражаться с фашистами - долг каждого 
советского гражданина, а для члена партии привилегия - идти в бой первым. 

На наши вопросы - когда же кончится это изнуряющее душу ожидание сражений - 
командование и партийные работники отвечали прямо: 

- Вы - летчики и видите, что и с запада и с востока становятся на исходные 
рубежи противоборствующие стороны. Нас не застанут врасплох. 

Но всякое ожидание связано с неопределенностью и потому мучительно. Я сижу в 
кабине, нетерпеливо поглядываю в сторону КП: не поднимется ли в это мгновение к 
облакам стартовая ракета? Минута здесь становится часом, а час чуть ли не 
вечностью. Смотрю на товарищей по эскадрилье - им тоже невтерпеж больше ждать. 
Но все мы, напряженно и устало сидящие сейчас в кабинах самолетов, понимаем: 
так надо, так диктует необходимость войны. 

Неожиданно полк переводится на дежурство по эскадрильям. Мы удивлены: вместо 
активных боевых действий будем проводить время на старте. Обидно и горько... 

Первый день битвы на Курской дуге закончился для полка одним-единственным 
вылетом - наша эскадрилья прикрывала бомбардировочную авиацию. Наступили 
сумерки июльского вечера. Зарницы полыхали у переднего края, их отблески 
тянулись к северу и югу. И непонятно было - гроза ли бушует, идет ли тяжелый 
бой. 

Мы шли на КП. Многие, особенно молодые и горячие сердцем летчики, возмущались 
исходом прошедшего дня. На фронте, как и в мирной жизни, не считалось зазорным 
и предосудительным высказывать свое мнение о том, что день войны оказался 
неполноценным. 

Пытаясь хоть как-то успокоить по сути своей оправданное недовольство, я 
высказал молодым пилотам свои соображения: