каждой шел лидер - бомбардировщик Пе-2. Нашу группу должен был возглавлять 
командир полка Солдатенко, но из-за незначительной неисправности в самолете 
отстал от своих, а к нам пристроился Иван Кожедуб. 

Прошло минут пятнадцать. Я заметил, что от маршрута мы уклоняемся влево и, 
предчувствуя неприятность, передал комэску Игнатову: 

- Командир, не туда идем... Он знал об ошибке и ответил: 

- Вижу. "Пешка", мы уклонились влево! С Пе-2 не ответили. Тогда Игнатов доложил 
командиру полка: 

- Лидер заблудился, на запросы не отвечает. Разрешите идти самостоятельно. 

Кожедуб, поняв, что его принимают за Солдатенко, уточнил: 

- Командир прилетит позже. На его самолете я, Кожедуб. 

Летчики поняли тревожную обстановку. Интервалы и дистанции в строю резко 
увеличились: каждый достал полетную карту и искал местонахождение. 

- Приготовиться к развороту вправо. Любенюку выйти вперед к лидеру: заставить 
его следовать за группой! - приказал Игнатов. 

Юрий вышел вперед, покачал машину с крыла на крыло, что означало: "следовать за 
нами"... Но лидер шел прежним курсом. 

Я начал раздражаться: 

- Командир, для начала трассу перед носом. Не послушается - ударим! 

- Так и сделаем. Куда он нас ведет?..- возмутился и мой ведущий. 

Трасса длинной очередью из пушек прошла впереди Пе-2. Бомбардировщик шарахнулся 
в сторону: вошел то ли в мелкий вираж, то ли в разворот. Связь с ним сразу же 
восстановилась, но была очень слабой, поэтому мы не без труда поняли: лидер 
предлагал произвести посадку в районе Бутурлиновки. Там есть линейный ориентир- 
узкоколейка, речушка Осередь и знаменитая дубрава - Шипов лес. Но Бутурлиновка 
расположена почти в самом начале маршрута, точнее - на траверсе его - с 
оставшимся запасом горючего не добраться, а запасных аэродромов поблизости нет. 
Куда же садиться? В поле? Так можно погубить тринадцать машин - 
первокласснейших истребителей... Комэск Игнатов вышел вперед и, покачав с крыла 
на крыло, дал команду: - Всем следовать за мной. Идем на Россошь. 

До этого полевого аэродрома было километров сорок, и через несколько минут мы 
уже находились над ним. Около ангаров стояли немецкие самолеты с 
отвратительными черными крестами. 

Любенюк приказал: 

- Евстигнеев, пройди на малой высоте, проверь годность полосы к посадке. 

Я снизился, пролетел над полосой, ровной, слегка запорошенной снегом. Выпустив 
шасси, передал командиру: 

- Сажусь. Ждите доклада. 

После приземления я быстро подрулил к ангару, у которого стоял военный. 

На вопрос, что за самолеты, он ответил: 

- Трофейные, немецкие. 

Не успел я доложить по радио, что полоса хорошая, как под углом к 
взлетно-посадочной полосе с выпущенным шасси начал снижаться самолет, за ним 
другой, третий... Это приземлялись ведомые, у которых горючее уже кончалось. 

Пе-2 сел последним, и мы тотчас собрались около него, но экипаж не спешил 
покидать кабину. Подошел командир эскадрильи, посмотрел на нас и понял, что 
нашему лидеру несдобровать. 

- Вот что, друзья, мы все виноваты. Нечего валить вину на него! - комэск кивнул 
в сторону "петлякова". 

Из бомбардировщика вышел командир экипажа и сбивчиво попытался доложить о 
случившемся. 

- Заплутался я,- сорвав с головы шлемофон, он бросил его на землю,- а тут еще 
радио отказало. И вот...