дескать, выполнение не боевого задания. На фронте даже кашу есть - боевое 
задание. 

Комкор посмотрел на Ольховского, потом на меня и снова на командира полка: 

- Ограничимся тем, что победителей не судят. Молодцы, не прозевали "юнкерса", 
да еще на глазах пехоты. Чья работа? 

Строй летчиков молчит. Когда пауза затягивается и становится, можно сказать, 
неуважительной, Тернюк показывает на меня и Мудрецова: 

- Это они... отличились, товарищ генерал. Признание Алексея, кажется, разрядило 
обстановку. Подгорный одобрительно смеется: 

- Наконец-то... истина открылась! Я так и полагал. Поздравляю с пятьдесят 
второй победой! И готовьтесь, товарищ Евстигнеев, на передний край. Через два 
дня вместе с командиром дивизии быть там на командном пункте. Чрезвычайно 
необходимо присутствие истребителей на поле боя. Л всех прошу готовиться к 
штурму Будапешта! 

Генерал не любил бросать слова на ветер. И 18 января полковник А. П. Юдаков на 
"виллисе", а я с радиостанцией, смонтированной в кузове "студебеккера", убываем 
на переправу, расположенную около Дунауйварош. На правом берегу Дуная, 
северо-восточнее озера Балатон, нам предстоит наблюдать действия наших 
товарищей в небе. 

...На переправе - вавилонское столпотворение. Дорога к причалу буквально до 
отказа забита техникой: танки, артиллерия, автомашины - все впритык друг к 
другу. Не то что проехать - пройти невозможно! Пробираемся поверху - по танкам, 
артиллерийским установкам, кузовам автомашин... Это необычайное скопление 
орудий войны, поставленных рядов в двадцать, протянулось от самого начала 
переправы в глубь леса на пять-шесть километров. 

Всем этим "подвижным хозяйством" руководил пожилой артиллерист, генерал-майор. 
Он находился у самого причала в небольшой избушке-мазанке, служившей когда-то и 
домом, и служебным помещением паромщика на перевозе. В избушке полным-полно 
командиров всех родов войск, правда, не хватало представителей авиации - мы с 
комдивом и "укомплектовали штат" переправы. 

Здесь каждый добивался, чтобы именно его часть была на той стороне Дуная если 
не первой, то хотя бы ы числе таковых. Юдаков понял: переправиться - дело почти 
неосуществимое. Разговор с генералом только подтвердил его соображения. 
Раздосадованный и огорченный, он дает мне наказ добиваться переброски 
радиостанции на западный берег, а сам по совету руководителя перевозом уезжает 
на северную переправу, в район Эрчи. 

Я остаюсь на месте. В маленьком помещении накурено - не продохнешь. На 
корточках, приткнувшись к стенке, закручиваю цигарку и я, а сам думаю о том, 
как война сблизила людей. Полковники и лейтенанты, связисты и танкисты - люди 
разных возрастов и профессий, боевых заслуг и достоинств с мудрым пониманием 
относятся к заботам друг друга. И ведь не к отцу родному торопятся они, не 
корысти ради суетятся, спешат, беззлобно чертыхаясь, поминая всех святых... 

Часа через два недалекие взрывы сотрясают избушку. Мгновение - ив ней остаются 
генерал, его ординарец и я. С потолка сыплется глина. Руководитель переправы, 
надевая папаху, шутит: 

- Прикрою лысину, а то запорошит. - И тут только замечает меня: - Ты чего 
сидишь? Видел, словно воздушной волной, всех вышвырнуло? 

Он неторопливо выходит наружу и смотрит на противоположный берег Дуная. Там, у 
причала, почти такое же скопление техники, что и у нас. А над всей этой могучей 
и грозной, но сейчас беззащитной лавиной - восьмерка "фоккеров". И фашисты 
заходят для повторной атаки... 

Мне стало невыносимо тяжко и обидно: 

- Эх!.. Сейчас бы парочку наших истребителей! Генерал недовольно перебивает 
меня: 

- Прекратите вы... со своими истребителями... 

И вдруг со стороны восхода показывается пара "лавочкиных"! Не мешкая ни секунды,
 они сверху устремляются на врага. "Фоккеры" сразу же выходят из атаки и 
пускаются наутек. Ла-5, видимо, случайно оказались в этом районе. Отогнав 
противника, они сразу же уходят на восток. 

Момент, кажется, подходящий, и я снова прошу: 

- Товарищ генерал, переправьте меня. Вы же понимаете, что я позарез нужен на