Среди множества молчаливых свидетелей прошлого в этом доме обращали на себя 
внимание две любительские фотографии над столом в кабинете. Исцарапанные, 
потрескавшиеся. Их никогда не берегли, возили по всей Европе, по Сибири, 
надолго оставляли в нетопленных помещениях, держали в грудах бумаг и лишь 
недавно убрали под стекло. На одной был снят молодой гордый барон Роберто в 
энергичном байроновском полуобороте – беззаботный наследник богатого отца. В 
1922 году в Генуе, во время международной конференции, очаровательный барон 
умело, в несколько дней, расположил к себе русского князя Феликса Юсупова, 
савинковца, террориста, одного из убийц Распутина, и помог боевикам компартии 
сорвать савинковский план покушения на делегатов России. На другой фотографии – 
лаццароне[3 - Так называют в Италии люмпен-пролетариев.] Роберто, на этот раз 
участник операции боевой группы компартии Италии против дружинников Муссолини, 
сквадристов. Мятая шляпа на затылке, догоревшая сигарета в углу рта, шея 
обмотана шарфом, а рубашка разорвана на груди сверху донизу… Словом, 
деклассированный элемент, жалкий люмпен, не опасный, а скорее даже полезный для 
нового премьера страны.

Хорошая была маскировка, профессиональная, но в конце концов полиция напала на 
след необычного аристократа, то появлявшегося в разных городах, то вдруг 
исчезавшего.

В 1923 году в маленькой траттории на горной дороге из Монцы к озеру Комо 
собралась однажды за столом как бы случайная компания. По виду – крестьяне, 
сезонники с курортов… Хозяйка принесла им спагетти в мисках, большой кувшин 
красного вина, сыр, и вскоре за звоном стаканов и пением никто посторонний уже 
не мог разобрать, о чем там между прочим идет тихий разговор. Никто ничего 
интересного не сообщил утром об этих людях примчавшемуся на автомобиле из 
Милана патрулю фашистов.

А разговор состоялся такой. Одному из «сезонников», инженеру Роберто Бартини, 
передали, что он должен уехать в Советскую Россию – без промедления и 
нелегально, так как фашистские власти установили за ним активную слежку. В 
Москве его ждет Антонио Грамши, делегат Италии в Исполкоме Коминтерна.

Там же, на явке в горах, Бартини дал торжественную клятву собравшимся членам ЦК 
– Террачини, Репосси, Гриеко, Дженнари: всю жизнь, всеми силами своими 
содействовать тому, чтобы красные самолеты летали быстрее черных!

Для на того современника эта клятва звучит, пожалуй, слишком торжественно, но 
она вполне в духе тех лет.

Изображая подвыпившего, хватаясь за чьи-то плечи, Роберто выбрался из-за стола, 
нащупал дверь, спустился с высокого крыльца на дорогу, и вскоре шаги его 
затихли в густой темноте августовской ночи.

…Через несколько недель прилично одетый молодой человек родом из России прошел 
таможенные процедуры в Штеттине. Документы свидетельствовали, что молодой 
человек возвращался через Петроград к папе, одесскому архитектору, а любопытным 
спутникам он охотно поведал, чуть морщась иногда от боли (не совсем, понимаете 
ли, удачная операция на желудке), что прожил в Европе десять лет, что задержала 
его там война, потом революция… Увезли его когда-то, совсем еще ребенком, 
погостить у родственников, там он и застрял, на чужбине подзабыл родной язык, 
приобрел нерусские привычки, акцент. Впрочем, в Одессе это ему не помешает, 
город многоязычный. Вы знаете Одессу, тоже бывали там? Она прекрасна, не правда 
ли? Маленький Париж… Опера, бульвары, знаменитая лестница, купания… И кого там 
только не встретишь: греков, молдаван, украинцев, евреев, румын – вавилонское 
столпотворение!

Любопытствующие верили легенде, в том числе, может быть, и чересчур 
любопытствующие…

В начале сентября «сын архитектора» сошел с парохода в Петроградском порту.

Сентябрь 1923 года в Петрограде выдался теплый, без дождей. Слегка пожелтели 
парки – не больше, чем где-нибудь в Гамбурге или в Лейпциге, и даже сыроватый 
сквозной ветер на знаменитых проспектах был еще теплым. В самый бы раз 
осмотреть город Революции, где начались события, так изменившие и судьбу мира, 
и собственную судьбу Бартини, но долгие экскурсии не входили в составленную для 
него жесткую программу. В Москве его ждали, там нужны были новые сведения о 
деятельности террористических белоэмигрантских организаций в Италии, а также в 
Швейцарии и Германии, где побывал Роберто, запутывая следы по дороге в Штеттин.



…Фотография из папки «1923 год»: Москва, зима. Старый дом в Мерзляковском 
переулке. Комнатенка с окном на уровне земли. Обстановка – стол, койка, 
тумбочка, настенная аптечка, табурет.

Убогость жилья не пугала Роберто, он живал и в ночлежках. Распаковав и разложив 
скромный багаж, Роберто прилег на пружинную койку и задумался: что было, что