И детектив поручение выполнил. Но прежде чем доложить о результатах своих 
трудов, он попросил донну собраться с силами.

Дальше идет совсем уже мелодрама. Изложим ее коротко.

…Ребенок, понятно, внебрачный. Его мать, сирота, жила у родственников, не очень 
состоятельных, но заносчивых мадьярских дворян, гордых своим происхождением 
чуть ли не от Карла Анжуйского. Грех семнадцатилетней племянницы обнаружился, и 
разгневанные опекуны увезли ее на север, в Мишкольц, где держали взаперти, 
чтобы скрыть позор. При родах она впала в беспамятство, а когда очнулась и 
немного окрепла, ей сказали, что мальчик умер. В действительности же его тайком 
отдали в крестьянскую семью.

Молодая женщина не поверила опекунам. Через полгода она нашла сына, уехала с 
ним к его отцу и в родном городе узнала, что ее возлюбленный женился.

В Мишкольц она вернулась ночью, никого о своем возвращении не предупредив. Ее 
не ждали, не встречали, на это обратил внимание кучер почтовой кареты. Как 
установило следствие, до утра она ходила по улице. И на рассвете, положив 
спящего Роберто на крыльцо дома опекунов, утопилась.

Мальчика снова отдали тем же крестьянам. А далее судьбе было угодно, чтобы они 
перебрались в Фиуме, где глава семьи получил место садовника в резиденции 
вице-губернатора…

Дойдя до этого места, детектив, с разрешения донны, достал папиросу, но сломал 
последнюю спичку. Позвонили, и горничная принесла новую коробку. Закурив, он 
вдруг принялся рассматривать бронзовое основание настольной лампы, потом 
инкрустацию стола… Пришлось ему напомнить, что рассказ еще не кончен.

– Не кончен… Но дальнейшее еще тяжелее, поверьте! Поэтому не оставить ли нам 
все, как оно есть? Советую… О, хорошо, хорошо, повинуюсь. Видите ли… отец 
мальчика – барон Лодовико.

Прошу читателей, справедливо ищущих в подобных книгах прежде всего сути дела, 
не пропускать эти стороны биографии моего героя. Что было, то было, да и от 
сути дела они не так уж далеки. Недаром Роберт Людовигович часто обращался к 
ним и в разговорах на ничем как будто не связанные с этими давними событиями 
темы, и в своей повести. А в письме, которое он назвал «Моя воля», найденном 
при разборе его бумаг, просит: «Собрать сведения о всей моей жизни. Извлеките 
из нее урок…»

Сведения о его жизни в Фиуме, о тамошнем его окружении многое позволяют о нем 
прояснить. Понятнее становится чрезвычайная привязанность вице-губернатора к 
сыну, «своенравие» Роберто, едва ли возможное в иных условиях, вся эта 
неповторимая, как жизнь каждого из нас, но закономерная история.




2


Авиаконструктор Сергей Владимирович Ильюшин, заспорив однажды со 
слушателями-дипломниками академии имени Жуковского (Ильюшин был человек 
властный, резкий, но в спорах предпочитал неробких противников), предложил им, 
раз уж они взялись ему возражать, несколько отвлеченный вопрос: что нужно – 
какие субъективные качества конструктора – для появления идеи замечательной 
машины?

– Знания нужны. Так, принято. Личный опыт. Пожалуй… Хотя самые опытные люди – 
старики, а мы в свое время уже к тридцати годам выходили в главные конструкторы.
 Ну ладно, опыт все же принимаем… Еще что? Интуиция. Умение подбирать 
помощников. Настойчивость, упорство. Ишь вы какие!.. Только ведь все это нужно 
и хорошему директору, и ученому, и артисту… Еще?

Других соображений не нашлось, да и эти были неоригинальны. Ильюшин ничего не 
стал никому «растолковывать», зато добавил желающим материала для размышлений – 
до следующей встречи.

Возьмем, сказал он, крыло самолеты, рассчитанного на скорость 400—500 
километров в час. В принципе теория такого крыла была создана уже в начале 
двадцатых годов, ничего ошеломительно нового здесь ожидать не приходилось. В 
России ее успешно разрабатывал Н.Е.Жуковский, затем до полной ясности, до 
инженерных методик довели С.А.Чаплыгин, профессор А.П.Котельников, в Германии – 
известный аэродинамик Треффтц и другие. А самолеты с такими скоростями 
появились только около середины 30-х годов, и то на первый взгляд неожиданно. 
Точно так же не могли быть совершенными загадками для западных конструкторов и 
ученых основные идеи, использованные в 1941—1945 годах в наших танках,