О.К.Антонов,

генеральный конструктор, академик, Герой Социалистического Труда, лауреат 
Ленинской и Государственной премий.




Глава I





1


Историки науки и техники вплотную заинтересовались Робертом Бартини всего лишь 
восемь – десять лет назад. Не так уж много достоверных сведений удалось собрать 
о нем за столь короткий срок, и едва ли они будут значительно пополнены в 
ближайшее время, особенно сведения о первых 20-25 годах его жизни. Для этого 
пришлось бы разыскать документы, которые, возможно, еще хранятся в Италии, 
Австрии, Венгрии, Югославии… В найденных же не всегда совпадают отдельные факты 
и их освещение, толкование. Даже его фамилия в одних пишется на итальянский 
лад: Орос ди Бартини, в других – Орожди, что больше похоже на венгерскую. 
Впрочем, здесь, по-видимому, сказывается разница в написании и произношении. В 
одних архивных извлечениях он значится уроженцем австрийской, в других – 
венгерской части тогдашней двуединой монархии, третьи свидетельствуют, что в 
1920 году он был репатриирован из лагеря военнопленных под Владивостоком как 
подданный короля Италии. В 1922 году его боевая группа охраняла от Савинкова 
нашу делегацию на Генуэзской конференции. Но вот один из друзей Бартини, В.А.
Ключенков, перерыл в библиотеках, как он утверждает, решительно все и не нашел 
ровным счетом ничего о пребывании Савинкова в Генуе и вообще в Италии.

– Странно, – сказал тогда Ключенкову Роберт Людовигович. – Я ведь Савинкова там 
узнал…

Кому верить? Думаю, что в подобных случаях надо верить Бартини: не один раз его 
память успешно спорила с письменными источниками. Так, по его рассказам, он еще 
гимназистом видел в Фиуме демонстрационные полеты известного русского летчика 
Славороссова на аэроплане «Блерио», тогда и «заболел» авиацией. Известного? В 
литературе я никаких упоминаний об этом летчике не нашел, а потом все-таки 
оказалось – был! Харитон Никанорович Славороссов. Летал на «Блерио» перед 
публикой в Фиуме[1 - Фиуме (впоследствии переименован в Риеку) – до окончания 
первой мировой войны город принадлежал Австро-Венгрии, был центром провинции, 
после войны передан Италии. После второй мировой войны отошел к Югославии.] в 
1912 году, и многие авиаторы хорошо его знали, в том числе М.В.Водопьянов.

Но и сведения, полученные от Бартини, тоже со временем основательно уточнялись. 
В первые годы нашего знакомства, вспоминая своих родителей, он говорил: «мама 
Паола». А в неоконченной автобиографической повести «Цепь» пишет, что это была 
его мачеха. Очень дорогой ему человек, но все же – мачеха. А маму свою он не 
помнил, даже имени ее не знал: имя от него скрыли. Впрочем, и в «Цепи», по его 
словам, он привел о себе только часть правды.

Эта часть, если ее дополнить не вошедшими в повесть устными рассказами Роберта 
Людовиговича и освободить от необязательных подробностей, получается такой. В 
1900 году жена вице-губернатора Фиуме барона Лодовико Орос ди Бартини, одного 
из богатейших и знатнейших людей Австро-Венгерской империи, решила взять на 
воспитание трехлетнего Роберто, приемного сына своего садовника.

Супругов ди Бартини связывала взаимная преданность, старинная дружба их родов, 
общее детство. Но они не любили друг друга. И за это, в чем была убеждена 
глубоко религиозная донна Пеола, небо покарало их бездетностью. Искупить свою 
вину они могли, только дав счастье чужому ребенку.

Вероятно, это решение тоскующей донны подкрепилось еще и тем, что малыш был уж 
очень хорош, судя по его, правда, чуть более позднему портрету. Улыбчивый, 
ясноглазый, с нежной круглой мордашкой. Целыми днями он самозабвенно, никому не 
докучая, играл в саду, строил там замки и крепости, катался верхом на сумрачной 
Алисе, черном ньюфаундленде, и удивительная покорность ему бессловесной твари 
тоже была признана неким знаком… Словом, все складывалось хорошо, если бы не 
упрямство садовника. Просьбу хозяев отдать им Роберто он отверг, почему – не 
сказал. На содержание мальчика и, по-видимому, еще за молчание он ежемесячно 
получал откуда-то деньги с посыльным, что свидетельствовало о богатстве 
плативших или об их сильном желании остаться в тени. Почта не приняла бы 
перевод от инкогнито.

Тогда жена вице-губернатора поручила частному детективу найти этих людей, чтобы 
попробовать договориться о Роберто прямо с ними.