Но у нас оставалась еще одна торпеда. И хоть катер наш был потрепан огнем, не 
имел полного хода, не могли же мы везти ее обратно в базу, когда перед нами 
движется столько заклятых врагов! 

Без колебаний пошли мы вторично в атаку. Воспользовавшись тем, что противник 
отвлечен другими нашими катерами, завязавшими бой в голове каравана, мы пошли 
контркурсом в хвост вражеских судов. 

Неожиданно из темноты выскочил фашистский сторожевой катер типа "Олень". Он 
оказался так близко от нас, что мы ясно видели прислугу у пушек и пулеметов, 
командира и его помощника на мостике. К счастью, на фашистском сторожевике нас, 
видимо, приняли за своих и лишь для проверки дали по нам короткую очередь. 
Боцман Панин не растерялся и ответил им такой же короткой очередью светящихся 
пуль, как бы подтверждая; 

- Ну, конечно, свои мы!.. 

Этим он окончательно ввел в заблуждение командира сторожевика, и тот ушел в 
голову каравана. 

Перед нами показался буксир, тащивший за собой большую баржу до предела 
нагруженную боевой техникой. Мы торпедировали ее. 

Наблюдая за следом выпущенной торпеды, у всех нас сжалось сердце - она могла 
проскочить между буксиром и баржой. Но перепуганный командир буксира, стараясь 
увернуться от торпеды, увеличил ход и сам подставил баржу под удар. А после 
взрыва он, волоча за собой оторванный нос баржи, полным ходом стал улепетывать 
от нас. 

Теперь можно было уходить и нам. Мы догнали нашу группу, дожидавшуюся нас в 
намеченной точке, и все вместе возвратились в базу. 

Две очереди с "девятки" сообщили собравшимся на Причале, что мы завоевали право 
входить в бухту первыми. 

Уже наступил день. В просторной комнате штаба соединения собрались катерники, 
чтобы отметить боевые успехи только что вернувшихся с моря. 

Проснулся я далеко за полдень. Окинул взглядом машинное отделение и увидел 
привычную картину отдыха катерников после боя. Люди, уставшие от тревожных 
бессонных ночей, от сильного нервного напряжения в минувшем бою, заснули в 
самых разнообразных позах. 

Пошевелиться, я не мог, что-то давило сверху. Приподняв голову, увидел, что это 
моторист Кузнецов, подложив под себя пробковый пояс, примостился рядом со мной 
и не почувствовал, как положил свои ноги в большущих кирзовых сапогах на меня. 

По соседству, на другом моторе, спали в обнимку электрик и командир отделения 
мотористов. А боцман - любитель свежего воздуха - примостился под входным 
машинным люком и, упершись спиной в таранную переборку, спал сидя, подобрав под 
себя ноги и положив голову на колени. 

"Спим, а кто же будет готовить катер? - с тревогой подумал я. - Этак нас и не 
возьмут больше!.." 

Был теплый майский день. Солнечные зайчики играли на иллюминаторах и на 
надраенных дюралевых поручнях. На причалах шла обычная работа. Бензовозы 
заливали горючее, грузились торпеды. Тут же на расстеленных брезентах набирали 
пулеметные ленты. 

Вдали, у мола, стояло несколько офицеров. Среди них я узнал механика своего 
подразделения Малышева. Желая узнать обстановку сегодняшнего дня, я было 
направился к нему, как меня окликнул Кочиев. 

- Твоя "девятка" пойдет сегодня к Севастополю головным в группе 
капитан-лейтенанта Погорлюка, - улыбаясь, сказал он. 

- Головным?! Но ведь у нас и хода почти нет... 

- Ничего, - засмеялся Кочиев, - катера пойдут под стать твоему: Келина, 
Опушнева и Белобородова. 

- Ну и отряд! Да мы самую тихоходную баржу не догоним. 

- Больше послать некого. Будете использовать внезапность - так успеха добьетесь.
 

Я поспешил на катер будить экипаж и готовиться к выходу. Но подошедший Малышев 
сказал: