"Кого бы поставить туда? Вряд ли из десантников кто знаком с ним", подумал я. И 
в это время услышал, как пулемет заработал. 

Я обернулся. За турелью стоял Петрунин. Как я узнал позже, увидев, что боцман 
упал, командир отделения электриков бросился к турели. Развернув пулемет в 
сторону мола, он нажал на спусковые крючки. Но пулемет молчал. Быстро 
перезарядил, все равно молчит. Петрунин осмотрел замок, нашел поврежденные 
части и заменил их. Лента вложена в барабан, два щелчка - и уже трасса нашего 
пулемета скрестилась с трассой вражеского. Тот замолчал. 

- Молодец, Петрунин! - крикнул я, хотя и знал, что он не может меня услышать. 

Но что это? Петрунин медленно опустился около пулемета. Ранен? Да, в обе ноги. 
Его перенесли в машинный отсек и положили на паелы. 

- Идите, я сам, - сказал он, зная, что сейчас каждый член экипажа занят и 
выполняет не только свои обязанности, но и работу выбывших из строя товарищей. 

Достав индивидуальный пакет, Петрунин перевязал свои раны, достал из стоящего 
рядом ящика аварийные чопы и лежа принялся заделывать пробоины. 

Саша Петрунин, комсомолец, командир электриков, был, как говорится, мастер на 
все руки. Он не только прекрасно знал свою специальность, но мог заменить 
моториста, радиста, пулеметчика. 

Когда я понял, что угроза взрыва от пожара в бензоотсеке миновала, я выровнял 
катер на прежний курс. 

Эх, если бы работал второй мотор! Скорее бы добраться до Каботажной пристани и 
высадить десантников. Больно было видеть, как они гибли под огнем. 

"Что же с мотором? - подумал я и вдруг вспомнил:- Ведь оба моториста заняты 
тушением пожара в бензоотсеке. Ченчик лежит раненый в рубке. А кто же у 
моторов?" 

- Товарищ командир! - донесся до меня тоненький голосок. 

Я глянул и похолодел: из люка машинного отсека показалась белокурая, 
перепачканная маслом, копотью и кровью Валькина голова. В спешке, во время 
погрузки боеприпасов и десантников, мы опять недосмотрели за мальчиком. Он 
умышленно не показывался мне на глаза, опасаясь, чтобы его не оставили на 
берегу, а теперь в. пылу боя я совсем забыл про него. 

- Валька! Ранен? - с тревогой крикнул я. 

- Нет, - замотал он головой. - Я мотор починил. Можно заводить? 

- Давай, Валька, давай, милый! 

Валька скрылся в машинном отсеке, и через несколько секунд я услышал, как 
заработал второй мотор, и почувствовал, что катер заметно увеличил ход. 

- Ну, теперь мы дойдем, молодец, Валька! - громко сказал я. 

Оказывается, оставшись один в отсеке, Валька заметил, что правый мотор заглох. 
Он начал припоминать, чему его учили Кузнецов и Шаманский, и тут увидел, что по 
стенке бежит струйка масла. 

"Ага, - подумал он, - наверное, пробит масляный бачок или маслопровод". 

Валька достал из аварийного ящика дюрит, разрезал его вдоль, схватил 
плоскогубцы, моток проволоки и юркнул за мотор. Так и есть - пробит маслопровод.
 Валька попытался наложить на отверстие пластырь, но горячее масло обжигало 
руки, брызгало на лицо. Тогда он снял с себя голландку и набросил ее на 
пробитое место. Затем дюритом придавил медную трубку и быстро обмотал 
проволокой. 

Валька старался делать все так, как во время учебных тревог учил мотористов 
механик Ченчик... 

Вскоре послышался стук. Кузнецов открыл герметически задраенный люк в 
бензиновый отсек, и оттуда вывалился закопченный и обгоревший Шаманский. Он 
доложил, что пожар ликвидирован. 

Вскочив в горящий отсек, Шаманский увидел, что один из баков пробит 
зажигательной пулей. Струйка бензина растекалась по баку, и языки пламени уже 
подбирались к нему. К нашему счастью, из этого бака бензин в моторы еще не 
поступал. Он был полон. Поэтому удалось избежать взрыва. Шаманский, разбив 
огнетушитель, бросил его в пламя, а сам стал обтягивать бак кошмой.