- Десантники, высаженные на Каботажную пристань, просят подкрепления и 
боеприпасов. У меня один мотор выведен из строя. Часть команды ранена, но, если 
разрешите, я доставлю подкрепление и ящики с минами. 

Я шагнул к старшему по причалу. 

- Мой катер исправен. Разрешите, мы сходим к. Каботажной пристани. 

Получив "добро", быстро погрузили ящики с минами и группу бойцов. Моторист 
Кузнецов, не занятый в это время в моторном отсеке, вместе с боцманом размещали 
грузы и людей. 

Сильно нагруженный катер отвалил от пирса. Механик выжимал из моторов все. Он 
знал, что нас ждут, что дорога каждая минута. Моторы работали отлично. Недаром 
Ченчик вместе с мотористами столько с ними возился. Правда, с трудом, но все же 
удалось выйти на редан. И вот уже катер на полном ходу мчится назад, к 
Новороссийску. 

Над меловыми горами, у цементных заводов, чуть заметно забрезжил рассвет. 
Фашисты стянули резервы и ожесточенно обстреливали высадившихся десантников. 
Все наши корабли уже ушли. Мы были первыми из второй волны. Едва наш катер 
оказался у входа в порт, как на нас обрушился шквал огня. Катер бросало с борта 
на борт. Столбы воды обрушивались на палубу, с ног до головы обдавая 
десантников. Но они крепко держались за поручни, а трое из них, устроились 
около мачты и приготовили к бою свой пулемет. 

Мы упрямо шли вперед. Вдруг раздался дробный стук по корпусу катера. Несколько 
десантников было ранено. 

Боцман, успев сделать всего две - три очереди из крупнокалиберного пулемета, 
раненный упал на турель. Заглох правый мотор. Из отсека потянуло гарью. 

Всплески от рвущихся снарядов и мин, поднимавшиеся вокруг, закрывали от меня 
порт. Я вел катер скорее по памяти, чем по ориентирам. И все же мы прорвались 
сквозь огневую завесу внутрь порта. 

Мы уже были около западного мола, как со стороны элеватора нам преградила путь 
трасса снарядов автоматической пушки. Пришлось скомандовать "Стоп", так как 
трасса проходила всего метрах в пяти от носа катера. И сразу же - "Полный 
вперед", чтобы оставить следующую очередь за кормой. 

Чувствую: заработал правый мотор. Мелькнула радостная мысль: "Значит, 
повреждение было незначительное. Теперь обязательно доберемся!" Но радость 
оказалась преждевременной - мотор снова заглох. 

Сильный удар в живот сбил меня с ног. Падая на дно рубки, я увидел, что из 
бензинового отсека вырываются языки пламени. Сгоряча вскочив на ноги, я опять 
встал к штурвалу и отдал приказание в машинное отделение тушить пожар. 

Коммунист командир отделения мотористов Шаманский, схватив огнетушитель и кошму,
 прыгнул в бензиновый отсек, комсомолец Кузнецов задраил за ним герметически 
люк и, не обращая внимания на пули и осколки, выскочил на палубу и принялся 
затыкать ветошью пробоины, чтобы совсем прекратить доступ воздуха в отсек. 
"Сейчас произойдет взрыв, - с тревогой подумал я, - надо ошвартоваться к 
ближнему причалу, успеть бы высадить десантников". 

Но как назло катер пошел еще медленнее. 

- Старшина, в чем дело? - спросил я. 

Ченчик не ответил. Я нагнулся и потрогал его за плечо. 

- Старшина! 

Ченчик медленно, с трудом приподнял голову и посмотрел на меня. Взгляд его был 
мутный, неопределенный. 

- В чем дело, старшина? 

- Я ранен, товарищ командир... 

- Держись, старшина! Я тоже ранен, но нас ждут. 

Преодолевая боль и слабость, главный старшина перевел акселератор до предела, 
Мотор взревел, катер пошел немного быстрее. Но одному мотору тяжело было тащить 
большой груз. 

С западного мола сплошной трассой бил крупнокалиберный пулемет. А наш пулемет 
молчал.