Их надо было взорвать. 

Так как в порт следовало ворваться одновременно большой группе кораблей с 
десантом, а входные ворота были не широки, то торпедным катерам ставилась и 
такая задача: пробить торпедами в молах дополнительные проходы для мелкосидящих 
кораблей и одновременно уничтожить сосредоточенные на молах огневые точки. 

Время приближалось к двум часам ночи - началу общего наступления наших войск на 
Новороссийск. Сотни командиров частей и подразделений, участвовавших в операции,
 кто на исходном рубеже на суше, кто на мостике корабля, кто за штурвалом 
самолета напряженно следили за движением минутной стрелки. 

И вот настало это мгновение. Земля, море и воздух вздрогнули от могучего удара, 
словно в один и тот же миг обрушились горы, поднялся смерч, а в небе 
разразилась гроза. Порт и город превратились в гигантский костер. Огромными 
факелами вспыхнули нефтебаки на нефтяной пристани. Левее их запылало здание 
электростанции, десятками огненных глаз осветились -от внутреннего пожара окна 
здания морского клуба... 

Казалось, горит все - даже земля. 

А над всем этим огромным полыхающим багровым пламенем пожарищем ослепительными 
люстрами повисли сброшенные с самолетов осветительные бомбы. Но через несколько 
минут весь город, порт и всю Цемесскую бухту начало заволакивать дымом и пылью. 
В наступившем мраке, покрывая гул боя, раздался взрыв неимоверной силы. Это 
почти одновременно взорвалось до полусотни торпед, выпущенных катерами. 

Рванулся в атаку и наш стремительный корабль. Перед нами стояла задача: 
очистить проход в порт. 

- Оба мотора вперед! - приказал я. - Правый аппарат, товсь. 

Вот и бонно-сетевое заграждение. 

- Пли! 

Торпеда ушла в воду. Секунды - и огромный столб воды поднялся к небу, разметав 
в стороны металлические шары, на которых было подвешено заграждение. На молах 
уже высадились десантники лейтенанта Крылова. С помощью рейдовых катеров они 
развели в стороны остатки заградительных сетей. Спустя две - три минуты на 
молах вспыхнули красные и зеленые огни, замигал сигнальный фонарь, сообщая 
десантным кораблям, что путь свободен. А наши торпедные катера уже были в порту 
и громили противника. 

Опомнившись от внезапного удара, фашисты открыли огонь из орудий и минометов. 

Даже мне, участнику штурма, трудно передать, что творилось в порту. Вокруг все 
грохотало, свистели пули, осколки. От прямых попаданий торпед взлетали на 
воздух причалы, близлежащие к воде огневые точки врага. 

Наш катер, израсходовав торпеды, повернул назад. Вдруг над нами повисла 
осветительная бомба, выхватив из темноты стоящий невдалеке подбитый мотобарказ 
с десантниками. Бойцы, стараясь придать ему ход, гребли кто чем мог: прикладами 
автоматов, досками от банок, а то и просто руками. Но безуспешно барказ 
медленно сносило назад, в море. 

Первая мысль - подойти и отбуксировать к месту высадки. Но тут раздался 
пронзительный свист и впереди нас встали четыре столба воды. Когда они опали, 
барказа уже не было. 

Захватив по пути катер Куракина, у которого был разбит мотор, мы пошли к 
Кабардинке. Спало напряжение боя, сразу же почувствовалась усталость. Казалось, 
что мы находились под огнем много часов, а всего были там несколько минут. 

Меня охватила радость. Шутка ли! Побывать в таком огненном аду и не получить не 
только ни одной пробоины, но и не потерять никого из членов экипажа. Это было 
просто невероятно! Но в то же время нарастала тревога за товарищей, все еще 
находившихся в бою. Как они там? 

Навстречу попадались группами и в одиночку корабли с десантниками. Они спешили 
к Новороссийску. Надо было торопиться и нам. 

Оставив катер Куракина в безопасном месте близ мыса Дооб, мы поспешили в 
Кабардинку. Сюда же шли и другие катера, побывавшие в бою. Израненные, с 
зияющими пробоинами в бортах, они принимали новые группы десантников, чтобы 
мчаться вновь в самое пекло сражения. 

Я спрыгнул на причал, когда с противоположной стороны только что ошвартовался 
катер-охотник. Его командир, с подвязанной рукой, еле стоя на ногах, докладывал 
старшему по причалу: