Я брожу по пирсу, у которого ошвартован наш торпедный катер. Все. готово, ждем 
только приказа о выходе в море. Сколько раз за годы войны приходилось так 
томиться, но вновь и вновь волнуешься, нудно тянется время, в голову лезут 
воспоминания. 

Я думаю о том, что всего два года назад в начале лета сюда съезжались со всех 
концов страны пионеры, наполняя маленькую бухту и приморский городок веселыми 
голосами и звонкими песнями. По воде скользили шлюпки и яхты, а в зарослях 
горных склонов раздавались барабанная дробь и сигнал пионерского горна... 

Прохладный ветерок заполз под реглан, заставил поежиться. Я насторожился и 
глянул на часы: уже скоро! В бухте - темень и тишина. Зловещая тишина перед 
боем. А со стороны Новороссийска доносился приглушенный гул: в течение 
нескольких месяцев днем и ночью шли бои на Малой земле, где высадился десант 
Куникова, и в районе цементных заводов, где стали насмерть бойцы Приморской 
армии, задержав наступление фашистов. 

В темноте раздались шаги, и на пирс поднялся начальник политотдела. 

- Как, командир, готовы? - спросил он. 

- Готовы, товарищ капитан 3 ранга. 

- Как экипаж? 

- Только что провел беседу, настроение боевое. 

- А как у вас Валька поживает? Его не стоит с собой брать. Бой будет жестокий. 

- Да, мал еще, - согласился я. - Мы его на берегу оставили. 

- Что ж, добро! - сказал начальник политотдела. 

Желаю удачи. 

Капитан 3 ранга ушел. Вахтенный краснофлотец доложил: 

- Товарищ старший лейтенант, с головного катера сигнал. 

Я отдал команду: 

- По местам стоять, заводить моторы! Раздались хлопки, рокот моторов. Со 
стоящих рядом катеров послышалось: 

- Отдать носовой! 

- Есть, отдать носовой! 

- Отдать кормовой! 

- Есть, отдать кормовой! 

Один за другим от пирса отходили катера нашей группы. 

На верхней палубе было тихо. Все люки и иллюминаторы плотно задраены и 
затемнены. Мелко дрожит корпус - значит, ровно работают моторы. 

Я стою у штурвала, в командирском люке. Слева, чуть ниже, старшина механик 
катера управляет моторами. Его голова на уровне моей груди. 

Во входном люке, у пулемета, - командир отделения электриков Саша Петрунин. Он 
наблюдает за морем по правому борту. У крупнокалиберного пулемета сидит боцман 
и наблюдает с левого борта. 

Погашены все наружные огни. Темно. Тихо. Лишь слышно, как за бортом шумит вода 
да урчат работающие под глушителями двигатели. 

Мы подходим к траверзу мыса Дооб. Петрунин доложил: 

- Справа белый проблесковый огонь! 

- Есть, белый проблесковый! - ответил я и, повернувшись к боцману, сказал: - 
Боцман, смотреть за головным, сейчас будет поворот! 

- Справа 90, красные створные огни мыса Дооб! - снова доложил Петрунин. И вслед 
за его докладом голос боцмана: 

. - Головной начал поворот!