теперь не какой-то мальчишка с улицы, а юнга торпедников. 

Надо было видеть, сколько было у него радости, когда в следующее воскресенье 
краснофлотцы, уволившиеся на берег, взяли его с собой. Валька, казалось, не шел 
по тротуару, а летел по воздуху. Еще с утра он усердно драил суконкой ботинки. 

- Чтоб в них свой нос видел, - говорил ему боцман, напутствуя в первое 
увольнение. 

С любопытством и вниманием смотрел он на Кузнецова, который гладил его брюки и 
форменку. 

А механик шутливо ворчал: 

- Чтоб это было в первый и последний раз. Учись. В следующий раз сам будешь 
гладить. Каждый моряк следит за своей формой. Она всегда должна быть чистой и 
опрятной. Складки брюк чтоб резали воздух. Иначе ты не моряк военного флота, а 
рыбак с какой-нибудь фелюги, Так Валька жил и трудился вместе с нами. Время шло.
 Ремонт подходил к концу. Все на катере были заняты. Каждый делал свое дело. На 
Вальку стали обращать меньше внимания, почти перестали давать поручения, так 
как подходящей работы для него уже не находилось. Валька это понимал. 

Закончились внутренние работы, установлено на место оружие, принят боеприпас, 
горючее. Катер стоял у стенки, поблескивая своими свежевыкрашенными бортами. 

Все серьезнее задумывался Валька о своей судьбе. Приближался последний день его 
морской жизни. Катер уйдет воевать, а его оставят здесь, отдадут в школу юнгов. 


"А разве можно" сейчас сидеть за партой и учиться, - думал он, - когда кругом 
грохочет война. Ведь я поклялся отомстить собственными руками за папу и маму". 
Чувствовали близость разлуки и наши моряки. Мы все полюбили Вальку, 
сообразительного, трудолюбивого и веселого мальчишку, привыкли к нему. 

Беспокоила дальнейшая судьба мальчика. Что с ним будет после нашего ухода? 
Каждый понимал, что удержать его в стенах школы очень трудно: в такое время все 
ребята его возраста стремятся на войну. Мы знали, что он все равно убежит 
оттуда и будет добиваться своего. Катер уйдет, а он снова начнет искать новое 
пристанище, переживая тяжести беспризорной жизни, пока опять не встретит 
моряков, которые приютят его. 

Поэтому мы решили взять Вальку с собой и просить разрешения у командования 
держать его воспитанником. Когда мы пойдем на задание, он будет оставаться на 
берегу. 

И вот настал день отплытия. Краска уже высохла. Три красные звезды ярко алели с 
трех сторон рубки. Их нарисовали молодые строители-комсомольцы. 

На причале собрались матросы и командиры с других ремонтирующихся катеров, 
рабочие мастерских. Все желали экипажу боевых удач, счастливого плавания. 

Ольга Лаврентьевна Рукавицына, Андрей Данилович Кузнецов, Григорий Вениаминович 
Путин и другие с любовью смотрели на красавец катер и с гордостью думали, что в 
предстоящих его победах будет доля и их труда. Они с любовью провожали катер и 
экипаж, как провожает мать еще одного сына на фронт, на защиту Родины. 

Валька со слезами на глазах стоял в сторонке, и, когда наступили минуты 
прощания, я подошел к нему: 

- Ну, Валька... 

Но, не дав мне промолвить и слова, он, заливаясь слезами, сказал: 

- Товарищ командир, большое спасибо вам за все, что вы для меня сделали. Но как 
только катер отойдет от причала, так и я в воду... 

- Эх ты, моряк! Слезы лить стал и решение неважное принял, - улыбнулся я. - 
Кому ты сделаешь хуже, что утонешь?! Я думал, что ты пойдешь учиться, а потом 
придешь к нам настоящим моряком, командиром! А ты... А ну забирай свой узелок - 
и на катер! 

Валька стремглав метнулся куда-то за угол и через минуту уже стоял на борту 
катера со своими пожитками. 

Зарокотали моторы, отданы швартовы. Пятясь задним ходом, "девятка" развернулась 
и, набирая скорость, стала выходить из бухты. 

На пирсе махали руками провожающие. Катер, выскочив почти всем корпусом из воды,
 поднял за кормой большой бурун и стрелой понесся на север.