Константиновича Жукова. Видел его тогда не вплотную, водил "эмку" на "хвосте", 
то есть машину сопровождения. Вооружили до зубов - наган и финский нож. В 
машине трое ребят из охраны, у каждого автомат ППД. В Москве работа не пыльная, 
Жуков в то время ездил мало. Маршрут обычно Генштаб - Кремль и обратно. 
Квартира и дача, конечно. 

Москва постепенно переходила на военное положение. С двадцатых чисел июля 
начались немецкие налеты. Ущерба особого не было, но грохот от стрельбы 
зенитных орудий оглушал, да к свисту осколков и стаканов снарядов, летевших 
вниз, нужно было привыкнуть. Иной раз бывали неприятные минуты, немцы целили в 
район Наркомата обороны, где мы стояли со своими машинами. 

Внезапно распоряжение - ехать на войну. Жуков назначен командующим Резервным 
фронтом, штаб которого был в Гжатске. Генерал армии выехал на "паккарде", 
бывшей машине маршала Кулика. Как назло, моя "эмка" сломалась, а когда починили,
 определили мне постоянное место - глотать пыль от колес жуковского автомобиля 
за рулем машины сопровождения. Во время боев под Ельней сначала возили генерала 
Гриша Широких и Николай Каталагин. 

Открытый "паккард" начальника Генштаба, который Жуков взял на фронт, прослужил 
нам всю войну, точнее, числился за нами. После Ельни "паккард" стоял обычно на 
автобазе Наркомата обороны в Москве. Довольно редко Георгий Константинович 
приказывал взять его на фронт, например, во время битвы под Курском. Какими 
соображениями он руководствовался при этом, не знаю. Скоро в августе 1941 года 
Жуков пересел на вездеход ГАЗ-61. 

Намотались в то время до упаду, все в дороге, часто под огнем. Покрытый пылью, 
Г. К. Жуков выглядел как негр, мы того хуже. Решили повысить огневую мощь 
охраны - выдали нам противотанковое ружье. Бандура эта в "эмке", конечно, не 
помещалась. Так и ездили, ствол ружья с заткнутым тряпкой дулом высовывался из 
окна машины, вызывая недоумение и смех бывалых красноармейцев. Нам по положению 
надлежало сохранять невозмутимое выражение, начальник группы охраны Николай 
Харлампиевич Бедов был готов взыскать с каждого за малейшую провинность. 
Дисциплина! 

Конфликтовать с ним никто не хотел, да и не решался. Хотя Бедов носил армейские 
знаки различия старшего лейтенанта, все прекрасно знали, откуда он из НКГБ. 
Впрочем, и мы формально проходили по этому ведомству. Черт его знает, какой у 
него был чин там, в органах. Он не отходил от Георгия Константиновича, прилип, 
извините, как банный лист. И все щелкал "лейкой". "Запечатлеваю для истории", - 
объяснял нам Бедов. На деле, наверное, документировал каждый шаг Жукова, 
который нередко морщился при очередном щелчке "лейки". Но молчал. Понимал, 
наверное, не хуже нас, что с этим Бедовым до беды недалеко. 

Несколько недель я наблюдал Жукова издалека, из-за руля машины сопровождения. 
Наверное, никогда больше за всю войну Георгий Константинович не бывал чуть ли 
не все время на передовой и вблизи нее, как под Ельней. Оно и понятно - мы 
только начинали учиться воевать, а германская армия 1941 года производила 
сильное впечатление. Прежде всего безжалостностью и жестокостью. 

Прохладный денек в конце лета. С запада беспорядочной стаей возвращались наши 
истребители И-15 и И-16. Машин с десяток. Наверное, они летали на штурмовку и 
израсходовали боезапас. А вокруг носились два "мессера", подбивавшие 
пушечно-пулеметным огнем наших по очереди. Особенно жалко выглядели бипланчики 
И-15; получив очередь, самолет клевал носом, входил в штопор и, как сорванный 
лист, устремлялся к земле. Из одного И-15 успел выпрыгнуть летчик. Над ним 
белым облачком развернулся парашют. 

Георгий Константинович и мы, свидетели происходившего, с облегчением вздохнули: 
хоть этот спасется. Но в ту же секунду мелькнул "мессер", влепил в упор очередь 
в беспомощно качавшегося на стропах парня и ушел. Парашют как-то бережно 
опустил тело летчика на землю недалеко от нас. Подошли. Он был совсем мальчиком,
 в синем комбинезоне, кожаном шлеме, весь залитый кровью. Жуков отрывисто 
приказал - предать земле с почестями, повернулся и пошел прочь. Редко когда я 
видел такой гнев на лице генерала, глаза сузились и буквально побелели. 

В самом начале сентября мы ехали в Калининской области. Погода дрянь ветер, 
дождь, дорога еще хуже - скользкая глина. Вдруг вездеход ГАЗ-61, с Жуковым 
следовавший впереди, улетел в канаву. Остановились. Попытались вытащить машину, 
не удалось. Ко мне подбежал Бедов с криком: 

"Выручай! Ты же гонщик!" Я сел за руль застрявшего вездехода, включил передний 
мост. Вперед, назад - и выскочил из канавы. Жуков не произнес ни слова, я 
вернулся в свою хвостовую машину. Проследовали дольше. 

Через пару дней генерал Кокорев, состоявший для поручений у Жукова, на моей 
машине отправился зачем-то в войска на передний край. Ехали проселком через лес 
и внезапно выскочили на поляну, а на ней паника - бегают, ополоумев, несколько 
десятков красноармейцев, мечутся в разные стороны, а над ними на бреющем полете 
развлекается "мессер" - обстреливает перепуганных ребят. Моя "эмка"