камуфлированная, и немец, видимо, не заметил нашего появления, Я мигом загнал 
машину под дерево, в кусты. Кокорев ушел, мне пришлось еще какое-то время 
смотреть на кровавые похождения мерзавца. Даже морду ухмылявшегося убийцы 
запомнил, он, сволочь, был умелым летчиком и почти притирался к земле. Так что 
был виден через колпак М-109. 

Потом Кокорев вернулся, повез его назад. В пути застала ночь. Кое-как сумел 
благополучно вернуться назад, без света, не включая фары. Потом я стороной 
узнал, что Кокорев доложил о моей "храбрости" Жукову. Дело было не в этом, 
трудно быть храбрым под ливнем огня "мессера", просто я хорошо водил машину и 
обладал отличной реакцией. 

Результат оказался неожиданным - поутру Бедов сказал со значением: повезешь 
"самого". Самого так самого. Сажусь за руль ГАЗ-61, рядом Жуков, на заднем 
сиденье Бедов с адъютантом. Только выехали со двора избы, где ночевал Жуков, 
как машина встала. Широкая деревенская улица, солнышко светит, а автомобиль ни 
с места. Я взял ключ 14/12, поднял капот, отвернул бензинопровод, продул 
насосом, закончил операцию, и мотор затарахтел. Поехали. В машине никто не 
проронил и слова. Так началась моя служба у Г. К. Жукова. 

В отличие от коминтерновских господ, да и наших отечественных шишек, генерал 
армии поразил своей обходительностью. В обращении ровен, спокоен, обращался на 
"вы" и по имени-отчеству, хотя я ему в сыновья годился. Расспросил, откуда 
родом, кто мать, отец. Поинтересовался моими спортивными делами. Рассказал и о 
себе, тогда преимущественно вспоминал Халхин-Гол. Объяснил, что японцы отважные,
 дисциплинированные солдаты. Драться с ними было трудно, но ведь победили... О 
войне с немцами не говорил, да что тут говорить, мы были в самом ее горниле. 

Разговоры эти не были частыми. Но когда они велись, Георгий Константинович был 
учтивым собеседником. Не прерывал, внимательно выслушивал. Степенные беседы 
умудренных жизнью людей! Только я был мальчишкой. Бедов, слышавший эти 
разговоры, почему-то преисполнялся недоброжелательством. Зависть, что ли? 
Наверное, что-то пытался наговорить Жукову обо мне не очень лестное. Но об этом 
дальше. 

Кстати, я читал, что Жукова какие-то генералы упрекали (задним числом!) в 
резкости и даже грубости. Свидетельствую: это оговоры. Никогда в моем 
присутствии не было случая, чтобы он накричал на подчиненного. Сурово говорил - 
да, распекал - да, но крик и оскорбления - этого не было. Он всегда держал себя 
в руках, не опускался до брани. 

В Георгии Константиновиче ничего не было показного. Он был открытым человеком, 
с широкой русской душой и, как каждый русский, любил ездить "с ветерком". Но 
быстрая езда только по делу, он терпеть не мог скорость ради скорости. Когда 
нужно было "нажать", Жуков давил ногой на мою ногу на акселераторе, а снизить 
скорость - говорил по-кавалерийски: "Короче!" Мне кажется, что Георгий 
Константинович избрал не очень удобный способ просить прибавить ходу, давя 
ногой на мою, из-за Бедова. Услужливый чекист, стоило генералу армии выразить 
желание ехать побыстрее, тут же начинал колотить меня по спине. Чтобы покончить 
с этим, Жуков и стал действовать ногой, незаметно для Бедова на заднем сиденье. 
Причем Жуков не терял своего серьезного, невозмутимого вида. Может быть, это 
была наша небольшая тайна? 

Хотя Жуков не водил машину и не проявлял никакого интереса к тому, чтобы 
научиться править, он по-спортивному оценивал освоенные мною приемы преодоления 
препятствий. За рулем ГАЗ-61 пригодились навыки, приобретенные на мотокроссах. 
Например, впереди река, мост разрушен. Ехать в объезд нельзя, у Жукова каждая 
минута на счету. Искать брод? Бесполезно, опять потеря времени. На глаз прикину,
 где помельче, передок машины опускаю потихонечку в воду (места-то больше 
неизвестные, то ли есть брод, то ли нет), включаю первую передачу, даю обороты 
побольше, через воду как стегану и вылетаю на тот берег. Жуков коротко: "Ну, 
артист!" Нравилась ему некоторая лихость в езде. Отчаянный, должно быть, был 
кавалерист в молодости! Машина не конь, но все же... 

Не раз мы так форсировали реки, а машины, которые сунутся по нашему следу в 
воду, застревали. Георгий Константинович оглянется, покачает головой и снова: 
"Артист ты, Александр Николаевич, артист!" Тепло становилось на душе отеческое 
обращение на "ты" и в то же время по имени-отчеству. Ведь я, в сущности, 
мальчишкой был - 24 года, а такой человек величает на равных. Да я с Георгием 
Константиновичем и за ним не только в воду, в огонь бы пошел. Удивляются, как 
это привязывались душевно к нему. Вот так и привязывались. 

Н. Я.: Попадали ли вы в серьезные переделки из-за "некоторой лихости"? 

А. Б.: По этому поводу нет, а на фронтовых дорогах едешь на третьей скорости, а 
опасность спешит на четвертой. Война есть война. За давностью многое позабыл, 
но кой-какие эпизоды запомнились. Они относятся как раз ко времени командования 
Г. К. Жуковым Резервным фронтом, то есть августу, началу сентября 1941 года. 

Иногда Георгий Константинович подвергался опасности из-за желания увидеть все