Если чем и запечатлелось в памяти Курское побоище - думаю, так точнее называть 
полдень Великой Отечественной, а не Курская битва, - так это земляные работы в 
поле. По всему фронту и тылу на сотни километров на восток каждый день мелькали 
лопаты, подальше от фронта ревели экскаваторы, вывозили и привозили грунт. 
Натужно хрипели изношенные двигатели грузовиков, доставлявших бревна, мотки 
колючей проволоки, бетонные и стальные конструкции. Муравейник! Во внешне 
беспорядочном движении был свой порядок, проникнуть в который постороннему было 
не дано - строительство укреплений тщательно маскировалось. Доступны для 
обозрения ложные аэродромы, ложные артиллерийские позиции, скопления макетов 
танков и прочее. 

День за днем, неделя за неделей Жуков объезжал Курский выступ. Он вникал в 
мельчайшие детали строительства укреплений, установки заграждений. На моих 
глазах Георгий Константинович здорово озадачил саперов, предложив минировать 
местность шагах в пятидесяти от окопов и между ними. Я не специалист в этих 
делах, но так и непонятно, почему саперы сначала упирались. Потом, когда немцев 
отбили, Жуков снова объезжал некоторые из тех же районов, сильно изменившихся, 
обгоревшая земля, везде памятники прозорливости маршала: выгоревшие коробки 
немецких танков, прорвавших было наш передний край и нашедших гибель на минных 
полях в глубине обороны. 

Когда заревели тысячи орудий и началось Курское побоище, Жуков как бы отошел от 
дел. Маршала было не узнать - он выглядел сторонним наблюдателем происходившего 
на Центральном фронте, где 5 июля его застигло начало немецкого наступления. 
Наверное, впечатление было обманчивым, Жуков, несомненно, вмешался бы, если его 
как представителя Ставки не устроило что-либо в действиях фронта Рокоссовского. 
Сражение, однако, развивалось как задумано, что было более чем достаточной 
компенсацией маршалу за многотрудные месяцы подготовки. 

Поведение Жукова резко изменилось, когда после благополучного фронта 
Рокоссовского мы перебрались севернее, на сопредельный Брянский фронт. Два дня 
он объезжал войска, изготовившиеся к наступлению, а 11 июля лазил по-пластунски 
с биноклем по передовой, проверяя правильность выбора местности для наступления 
танкового корпуса. Немцы заметили и открыли беглый минометный огонь. Жуков 
оказался на волосок от гибели. Потом Бедов хвастался, что спас-де Жукова, 
прикрыв его своим телом. Глупость это. Как в таком случае уцелел живой щит, 
каким изобразил себя Бедов. Свидетели, ребята из охраны, с безмерным 
восхищением рассказывали, что маршала спасла сноровка, сделавшая бы честь 
младшему командиру. Они честно признались, что не обладали такой быстротой 
реакции. 

12июля и эти, Брянский и Западный, фронты навалились на немцев, "славяне", как 
все чаще стали называть в войсках друг друга, пошли на Орел (операция 
"Кутузов"). А мы с Жуковым уже 13 июля оказались на Воронежском фронте. 
Приехали как раз тогда, когда, перегорев, затухало сражение под Прохоровкой. 

Тогда было непонятно, зачем Жукову потребовалось поспеть к концу танковой битвы.
 Теперь по книгам можно догадаться - Сталин послал Жукова на южный фас Курского 
выступа для перестраховки - немцы прошли здесь значительно дальше, чем на 
Центральном фронте, где были Рокоссовский и Жуков. Помнится, очень резко Жуков 
обошелся с Ротмистровым за большие потери в танках. 

Н. Я.: Ставка наверняка опасалась, что немцы продолжат здесь наступление. Жуков,
 прибыв на место, стремительно разобрался в обстановке, опросил пленных и понял,
 что кризис в сражении миновал. Василевский как представитель Ставки здесь не 
почувствовал этого и 14 июля доложил Сталину: "Угроза прорыва танков противника.
.. продолжает оставаться реальной. Не исключена здесь и завтра возможность 
встречного танкового сражения". Коль скоро ближайшие часы и сутки не 
подтвердили его прогнозов, Василевского отправили координировать операции на 
юге. Г. К. Жуков остался полновластным хозяином "подопечных" ему фронтов 
Ватутина (Воронежского) и Конева (Степного), которым предстояло идти на Харьков 
и далее на запад к великой реке - Днепру. 

От него крепко досталось победителям в Прохоровском сражении Ротмистрову и 
командующему 5-й гвардейской армией А. С. Жадову за тяжкие потери. Жадов 
умудрился в считанные часы растрепать полностью укомплектованную армию в 
бесплодных атаках. Без разведки и артподготовки. Ротмистровская 5-я гвардейская 
танковая армия с 12 по 24 июля потеряла 439 танков и САУ, а в следующие 
несколько недель еще 324 танка безвозвратно и 110 подбитыми. Вообще потери 
танковых войск были значительными. 1-я танковая армия в ходе оборонительного 
сражения потеряла 50 процентов своего состава - 312 боевых машин и еще 
безвозвратно 288 и 417 танков подбитыми. 

А. Б.: Это та самая армия, танки которой мы встретили в поездке с маршалом 
Василевским в марте. Худенькие мальчишки-танкисты отважно и безропотно гибли в 
Курском побоище. В начале августа 1993 года среди тысяч приглашенных ветеранов 
Великой Отечественной мне довелось побывать в местах Курской битвы, поклониться 
дорогим могилам, в которых покоятся герои. С горечью, но гордостью за Г. К. 
Жукова прочитал материалы о Курской битве в юбилейных номерах No 7-8