"Военно-исторического журнала" за 1993 год. С горечью, ибо речь идет о павших, 
с гордостью - Г. К. Жуков как член Ставки и сам решительно требовал воевать с 
умом, беречь людей. Вы упомянули о том, как Г. К. Жуков от себя подверг 
уничтожительной критике Ротмистрова и Жадова, а в журнале я прочитал, как зорко 
следила Ставка за тем, чтобы напрасно не губить людей. Текст документа 
показателен: 

"Танковая группа 3 гв. ТА в количестве 110 танков в боях за высоту 264,6 
потеряла 100 танков, т. е., по существу, была уничтожена противником. Этот из 
ряда вон выходящий случай произошел в условиях общего отхода противника... 
Гибель такого большого количества наших танков в течение нескольких часов 
свидетельствует... о бездействии командармов, бросивших танки на произвол 
судьбы без всякой поддержки". 

Курское побоище пришлось на начало третьего года войны. Канула в прошлое гибель 
безличных солдат за безымянные высоты. Каждая победа имела своих героев, а 
неудача - конкретных виновников. 

Н. Я.: Удивительно своевременное замечание. Наверное, вы помните внезапное 
двухдневное возвращение Жукова с южного на северный фас Курского выступа в 
конце того же июля? 

А. Б.: Как не помнить! Георгий Константинович снова оказался на волосок от 
смерти. Случилось это в полосе 11-й гвардейской армии И. X. Баграмяна. 

Войска не любили генерала-армянина с лисьей физиономией и повадками. Я часто 
находился в ту войну там, где "солдатский вестник" был самым надежным вблизи 
крупных штабов. Специфика водителя - долгое многочасовое ожидание тех, кого мы 
обслуживали. Генералы на своем совещании, мы, водители, на своем. Мы знали 
каждый шаг тех, кого привозили совещаться. 

Почти всегда плохо говорили о Баграмяне, которого винили за многое. Он никогда 
не смог отмыть пятно за сентябрь 1941 года. Тогда в неравном бою в окружении 
пал почти весь штаб Юго-Западного фронта во главе с М. П. Кирпоносом. А 
начальник оперативного управления штаба Баграмян уцелел, без царапины вышел из 
вражеского кольца. Говорили, конечно, вполголоса о том, что Баграмян бросил 
штаб, увел с собой немногую броневую технику, которой располагал Кирпонос с 
товарищами. Винили ловкого армянина за майскую катастрофу 1942 года под 
Харьковом. Фронтовики задавались вопросом, почему он держался на плаву. Ответ 
был однозначным - "дружба народов", представителю кавказской народности 
прощалось то, за что русскому не сносить бы головы. 

Г. К. Жуков был вынужден в конце июля 1943 года снова поправлять дела этого 
самого "стратега", подвергая свою жизнь смертельной опасности. Об этом, 
собственно, вы рассказали в своей книге о Жукове. 

Н. Я.: Тогда случилось вот что. В конце июля 1943 года на болховском и 
орловском направлениях развернулись тяжелейшие сражения. 26 июля в полосе 11-й 
гвардейской армии ввели в бой 4-ю танковую армию с задачей совместно прорвать 
вражескую оборону. С самого начала мы понесли тяжелые, малооправданные потери. 
4-я ТА армия потеряла 84 процента танков Т-34 и 46 процентов танков Т-70, всего 
в армии было 652 танка. Продвижение было не столь значительным и куплено 
чрезмерной ценой. Тем не менее Баграмян представил достигнутое великой победой 
в докладах в Ставку. Далее я написал в своей книге: "Через много лет (он) 
рассказал, что из этого получилось. Оставив за скобками неумеренно 
оптимистические реляции в Москву, Баграмян сообщает: "28-го (июля) был важный 
разговор по ВЧ с Верховным Главнокомандующим. Он выразил удовлетворение 
действиями армии в Орловской операции и выделил нам крупное пополнение, чтобы 
поддержать наступление". Окрыленный Баграмян отправился в войска, чтобы 
форсировать наступление. От этого занятия его внезапно оторвал срочный вызов на 
КП армии, куда совершенно неожиданно прибыл Жуков. Прибыл на два дня в эту 
армию, оставив Воронежский фронт. 

"Когда я прилетел на КП, - писал Баграмян, - то понял, что Георгий 
Константинович явно не в духе. Мое радужное настроение, вызванное похвалой 
Верховного и его обещанием помочь пополнением, как рукой сняло. Довольно сухо 
поздоровавшись, маршал резко спросил: 

- Как это ты, Иван Христофорович, опытный генерал, уговорил своего командующего 
фронтом Василия Даниловича Соколовского принять явно неправильное решение - 
ввести 4-ю танковую армию на неблагоприятном для массированных действий танков 
болховском направлений, а не на хатанец-ком, где явно можно было бы добиться 
гораздо больших успехов? Идет третий год войны, пора бы уже научиться воевать и 
беречь людей и технику!" 

Большой дипломат в погонах с пресловутым кавказским красноречием сумел отвести 
справедливые упреки прямодушного маршала, открыв, что он-де собирался 
действовать именно так, как того требует Жуков, но его не послушались и т. д. 
Дело кончилось тем, что Жуков отправился в 4-ю танковую армию, а "позже я узнал,
 - заканчивает Баграмян,- с каким искренним желанием помочь Георгий