Мы, стоявшие кружком у машин, конечно, и понятия не имели, о чем говорили за 
закрытыми дверями штаба. Но отлично знали, если Георгий Константинович здесь, 
врагу не поздоровится. Каюсь, я время от времени грубо отгонял любопытных, 
пытавшихся разузнать что-нибудь у нас. 

Ответ дала ночь на 18 марта. По центральной улице Обояни - шоссе Курск Белгород 
проскочили танки, артиллерия на механической тяге, машины с пехотой передовой 
отряд наших войск, пришедших на подмогу Воронежскому фронту. После небольшой 
паузы повалила царица полей матушка пехота. Красноармейцы шли, не придерживаясь 
строя, гордо, весело, с шутками, прибаутками и песнями. Шли русские 
чудо-богатыри, шла прославленная 21-армия генерала И. М. Чистякова, 
переброшенная из-под Сталинграда. Она уже с неделю как выгрузилась в районе 
Ельца и теперь выдвигалась на рубеж севернее Белгорода. 

Сталинградцы сразу крепко дали по зубам эсэсовскому воинству. Жуков и не 
помышлял сидеть в штабе, хотя с его появлением в доме, около которого мы 
наблюдали панику, воцарился воинский порядок. Смотанные линии проводной связи 
размотали, больше не приезжали посланцы из частей на взмыленных лошадях. 
Обанкротившийся Голиков был смещен и убыл, вместо него приехал новый 
командующий, спокойный, вежливый Н. Ф. Ватутин. Мужичок с ноготок, но, говорили 
о нем, очень рассудительный. Изгнать другого виновника поражения, члена 
Военного совета Хрущева, было выше сил маршала. Этот партийный бонза с 
порядочным брюхом вертелся в штабе и около него, иногда "общался с72\ 
солдатами", приставал к ним с пустыми разговорами обычно после обильной еды, 
обдавая тощих собеседников винными парами. Мы, жуковцы, внимания на него не 
обращали. 

Как только немцам дали как следует и остановили севернее Белгорода, Жуков 
поторопился осмотреть все собственными глазами, проконтролировать сделанное. 
Маршал, как мы узнали за войну, руководствовался золотым правилом "доверяй, но 
проверяй". Подъехали почти к передовой. Открылась впечатляющая картина. На 
шоссе и по обе стороны от него догорали немецкие танки. Случившееся было 
понятным - эсэсовские танки, двигавшиеся по шоссе, напоролись на нашу засаду. 
Артиллеристы подбили несколько танков, которые перегородили дорогу. Другие 
сунулись было, съехав на поле, развить атаку. Но, попав в вязкий чернозем, 
напоенный талой водой, ползли как черепахи, и их неторопливо, на выбор, 
расстреляли. Уйти от огня они не могли, немецкие танки обладали скверной 
проходимостью - не чета нашим славным Т-34. Набили этой дряни порядочно, 
сумевших выбраться из стальных гробов наши бойцы взяли в плен и подогнали к 
маршалу. 

Грязные, в обгоревших разорванных комбинезонах, они с ужасом смотрели на 
сурового маршала, видимо, угадав в нем старшего. Чистяков доложил, что 
захваченные танкисты принадлежат к дивизии СС "Мертвая голова", намеревавшейся 
взять Обоянь и развивать наступление на Курск. Жуков брезгливо осмотрел пленных,
 задрожавших под его, нужно признать, тяжелым взглядом и заголосивших на разные 
лады "Гитлер капут!". Маршал с отвращением отвернулся от человеческой дряни и 
распорядился: двоих отпустить - пусть расскажут своим, "каковы русские", 
остальных - на пункт сбора. "Очухаются от дурмана, - сказал он, - сгодятся 
отстроить ими же разрушенное". Сержант отогнал двоих на дорогу и велел идти, 
показав рукой направление. Те поплелись, пугливо оглядываясь, видимо, ожидая 
пулю в спину. Остальных, здоровых таких амбалов, погнали в тыл. Не знаю, что 
они у нас понастроили, бандиты с откормленными зверскими рожами. Наверное, 
прокантовались в плену, используя наше русское добродушие и незлобивость. 

Три дня Жуков мотался между передовым краем и штабом фронта, разместившимся в 
деревне Стрелецкой. Наша оборона уплотнялась с каждым часом подтягивалась вся 
21-я армия. Дороги у Обояни капитально испортились сосредоточивалась танковая 
армия. Нового командующего фронтом Ватутина Жуков провез по штабам 
становившихся в оборону соединений, привозил и на передний край. Комичное 
зрелище: невысокий Жуков решительно шагал, показывая рукой в ту или другую 
сторону, а рядом и чуть позади семенил крошечный Ватутин. 

Роскошного маршала А. М. Василевского 22 марта отправили восвояси. Жуков 
оказывал ему всяческое внимание и велел отвезти полководца на полевой аэродром 
на нашем "хорьхе". Их село в машину трое - маршал, адъютант и "прикрепленный" 
полковник, читай - начальник охраны. Маршал был светел, благодушен и 
разговорчив. Василевский славился обходительностью, вежливостью, всегда за руку 
здоровался и обращался на "вы". В этот раз, судя по запаху спиртного, 
Василевский только что встал из-за стола. Сытость, известно, располагает к 
благости. 

Уже смеркалось, но было достаточно светло, и не стоило труда различить наш 
"хорьх", окрашенный белой краской на фоне черного весеннего шоссе. Навстречу 
шли бесконечные колонны танков. За ревом их двигателей мы не услышали немецкий 
самолет, который атаковал "хорьх". Только когда немец стеганул трассирующими 
очередь прошла над нашими головами, - опасность стала очевидной. Места для 
маневра нет: слева танки, справа кювет. Я на тормоза и на миг из машины 
осмотреться: где немецкий самолет. И, как мы делали с Георгием Константиновичем,
 увертываться от огня, меняя скорость, но не прекращая движения. Мои пассажиры