фронта прибыл к И. В. Сталину, - намотали около 400 километров. ГАЗ-61 выдержал,
 выдержали и мы. С трудом. Любой знакомый с автоделом поймет - у этой машины 
тормоза были механические. По приезде у меня безумно болели ноги. И холод. 
Салон не отапливался, я удружил Георгию Константиновичу, отдав ему мои валенки 
с калошами. Обул маршала по погоде! А серьезно говоря, в то время Георгий 
Константинович щеголял в довоенной шинели, подбитой рыбьим пухом. Невольно 
напрашивалось сравнение с маршалом артиллерии Вороновым: у того, помимо 
подкожного жира, бекеша на беличьем меху. А нашему маршалу не до удобств. Он 
воевал. 

По приезде в Москву, именно "приезде", Георгий Константинович, как я заметил, 
терпеть не мог пышных слов вроде "прибыл", "отбыл", обычные дела в Генштабе. 
Что до меня, то в считанные часы надо было галопом провести профилактику машин 
в ГОНе и автобате Генштаба. Там были даны такие команды, что исполнялись бегом. 
К вечеру следующего дня Жуков вышел, сел в машину. Коротко сказал: "На фронт!" 
Я было подготовился к новым испытаниям - март есть март в средней полосе России,
 а фронтовые дороги есть фронтовые дороги. Правда, обрадовал добротно 
отремонтированный "хорьх". Но велели ехать на правительственную железнодорожную 
базу, расположенную в паутине путей за Ленинградским вокзалом. На Каланчевке. 
Там стояли поезда Сталина, Молотова и некоторых других членов Политбюро. Я уже 
знал дорогу туда, но впервые нас ждал не обычный, наскоро собранный состав, а 
спецпоезд, камуфлированный по сезону. 

Жуков прошел в салон-вагон, наши две машины в считанные минуты загнали в 
вагон-гараж. И тут же тронулись. Я, понятно, вздохнул с облегчением. Пришло 
время осмотреться. Спецпоезд как небо от земли отличался от того, на котором 
Жуков только что выезжал под Ленинград. Спецпоезд был сформирован так, чтобы 
служить подвижной штаб-квартирой заместителя Верховного Главнокомандующего. 
Салон-вагон маршала (много спустя я выяснил, что он был бронированный), вагоны 
охраны, связи и наш, водительский вагон - гараж на две машины. Спереди и сзади 
состава из пяти вагонов бронеплощадки с зенитками. На каждой по 37-мм орудию и 
счетверенной пулеметной установке. Все в спедпоезде продумано, созданы условия 
как для работы, так и для защиты состава в крайнем случае. Народ, напрягавший 
все силы в той войне, сделал маршалу нужный и достойный подарок. 

Кажется, без единой остановки спецпоезд беспрепятственно проскакивал там, где 
станции были забиты составами. "Для него не зажигался запретный красный свет 
даже перед крупными станциями городов - все зеленый и зеленый. Мы чем-то 
напоминали пожарных, спешащих отвратить случившуюся беду. И это было именно 
так", - хорошо написал о той поездке находившийся в поезде Л. Ф. Минюк. Наконец 
прибыли к месту назначения - Курск. Спецпоезд загнали на запасной путь, 
замаскировали у разрушенных построек под старыми деревьями. Машины стремительно 
выгрузили, и Жуков тронулся по дороге на Белгород. 

По пути ожидавший нас заметно нервничавший офицер вручил Жукову карту с 
нанесенной обстановкой, то есть с указанием линии фронта на последний час. Это 
было жизненно важно, мы ехали навстречу танковому корпусу СС, развивавшему 
наступление на Обоянь, последний заметный населенный пункт на шоссе перед 
Курском. Хотя раскисшая дорога была опасна, даже массивный "хорьх" заносило и 
иногда разворачивало, Жуков торопил. Мы летели вперед, стекла покрыли ошметья 
грязи. Останавливаться и протирать не имело смысла, через несколько секунд они 
вновь становились серыми. "Дворники" работали исправно, и в очищенном ими 
ограниченном поле обзора ожила полузабытая картина ближнего тыла отступающей 
армии. Жуков с окаменевшим лицом смотрел на мчавшиеся навстречу грузовики, 
набитые солдатами, ездовых, беспощадно нахлестывавших лошадей, и тянувшиеся по 
обочинам группы солдат в грязи с головы до ног. Правда, почти все с оружием. 
Георгий Константинович бросил по поводу этого одобрительную реплику. И замолчал,
 следя за маршрутом по карте. 

Нас не остановили даже попадавшиеся время от времени немецкие самолеты, 
обстреливавшие дорогу. Конец путешествию пришел внезапно - раздались гулкие 
выстрелы танковых пушек. Просвистели болванки. Задний ход, разворот - и назад, 
в Обоянь. Несколько снарядов подняли фонтаны грязи. Немецких танков мы так и не 
увидели, но они были близко - на расстоянии прямого выстрела. Если бы мы ехали 
по-прежнему, то через минуту-другую вкатились бы в боевые порядки авангарда 
танкового корпуса СС. Потом выяснилось, что на карте, врученной маршалу, был 
неверно нанесен передний край, указан рубеж, с которого наши войска уже 
отступили. 

В деревне под Обоянью Жуков прошел в здание, где находился штаб Воронежского 
фронта. Мы, оставшиеся на улице, стали свидетелями того, как готовились драпать 
штабные. Для меня, проведшего более полутора лет рядом с Жуковым, картина 
совершенно нереальная. Офицеры-штабисты поспешно кидали на машины какие-то 
ящики, связисты сматывали провода. Крики, шум, ругань. Мы, жуковские водители и 
охрана, дивились паникерам. Я уже узнал, что в штабе собрались звезды первой 
величины - командующий Воронежским фронтом Голиков, член Военного совета Хрущев 
и группа генералов. Это они допустили отход победоносных армий перед эсэсовским 
отребьем. Узнал я, что с незадачливыми вояками и А. М. Василевский, только что 
получивший звание Маршала Советского Союза.