испугался, оборвал буксир и уехал. Я кое-как привел в порядок двигатель. 

Появился Георгий Константинович. Я как на духу рассказал ему о случившемся. Он 
обошел машину, посмотрел на разбитое крыло. Осведомился: "Не поймал?" Я развел 
руками. "Ну и м...чок", - почти ласково сказал генерал армии и вдруг по-доброму 
улыбнулся. "Кадиллак" я отогнал в Москву, а когда вернулся на фронт, узнал - 
Георгия Константиновича в мое отсутствие возил на вездеходе Казарин. Чуть не 
угробились, с трудом вывернул руль в аварийной ситуации. 

В конце июля Жуков перебрался на северное крыло Западного фронта. Здесь с 31 
июля три недели полыхало невиданное по интенсивности и потерям мрачное сражение.
 Самый последний боец знал - речь идет не только о том, чтобы вышибить немцев 
из Ржева и ликвидировать опасный плацдарм невдалеке от Москвы, а решается куда 
более важная задача: притянуть сюда немецкие резервы, не дав возможности 
подкрепить наступление на юге. В это время немцы шли к Волге и продвигались к 
Кавказу. Не думаю, что модернизирую историю, когда утверждаю каждый 
красноармеец понимал меру своей ответственности. 

Бои шли в лесистой, местами заболоченной местности, а лето в 1942 году выдалось 
на диво дождливое. На всю жизнь мне врезались в память названия речек Держа, 
Вазуза, Гжать. Сумрачные кармановские леса (по названию села Карманово). 
Георгий Константинович выдвинул свой командный пункт чуть не в боевые порядки 
войск. Он был везде - с пехотинцами и саперами, артиллеристами и особенно 
танкистами. Лазил везде, возвращался, шатаясь от усталости, в сапогах, грязных 
до верха голенища. До сих пор жуть берет, когда вспомнишь бешеную тряску на 
гатях, проложенных через топи. Сумрак лесов, пропахших порохом и трупным 
смрадом, зловонная жижа, бившая фонтанами из-под колес. Нередко вода в речках 
краснела от крови. Нам пришлось форсировать Держу, топкие берега которой были 
нашпигованы минами. 

Много говорят и пишут о сражении под Прохоровкой, называя его величайшей 
танковой битвой второй мировой войны. Упаси Бог умалять ее значение. А многие 
ли знают, что происходило на небольшом участке на рубеже речек Вазузы и Гжати 
9-10 августа 1942 года? В эти два дня тут гремело, ревело и лязгало встречное 
танковое сражение, до 1500 танков с обеих сторон. У Прохоровки бились в 
открытом поле, здесь - в лесу с густым подлеском, вязли в болотах, продирались 
через кустарник. Под Прохоровкой гибли на виду, а на миру, как известно, и 
смерть красна, в этом сражении убивали безымянными. На моих глазах на страшный 
грохот битвы шли наши танки, колонна за колонной. Бледные, измученные лица 
ребят моложе меня, 25-летнего. Для многих кармановские леса - последнее, что им 
удалось повидать в куцей жизни. Они навсегда ушли в них, оставив тошнотворный 
запах отработанной солярки. 

Н. Я.: В историю войны эта Ржевско-Сычевская наступательная операция (30.7-23.8.
1942) вошла как наше первое успешное наступление летом. Г. К. Жуков впервые 
организовал при прорыве вражеской обороны и авиационное наступление. Он умело и 
уверенно руководил действиями большой массы танков и крупных соединений авиации.
 Планирование операции, внезапность основных ударов, взаимодействие, особенно 
наземных сил и авиации, были безупречными. Хотя территориально продвижение было 
небольшим, главную цель выполнили - немцы были вынуждены перебросить сюда 12 
дивизий и не сумели снять ни одного взвода из уже задействованных. А вермахт 
так нуждался в каждом солдате - как раз в эти дни немцы увидели Волгу у 
Сталинграда и карабкались на Кавказские горы. 

А. Б.: Военной науке, конечно, виднее. Я сужу по собственному опыту. К 
сожалению, я так и не смог найти в книгах о той войне описание этой операции. 

Н. Я.: Не только это. Сам Г. К. Жуков уместил рассказ об этом без малого месяце 
кровавых боев на одной странице в своих тысячестраничных мемуарах, резюмировав: 
"Если бы в нашем распоряжении были одна-две армии", то удалось бы разгромить 
ржевско-вяземскую группу немецких войск, улучшив "оперативное положение на всем 
западном стратегическом направлении. К сожалению, эта реальная возможность 
Верховным Главнокомандованием была упущена". Упущена, разумеется, И. В. 
Сталиным. 

Впрочем, в войну со всех сторон шли предложения об альтернативных 
стратегических ходах. В 1942 году в Подмосковье закончилось формирование 6-го 
танкового корпуса. Танкисты переживали, что их держат в резерве Западного 
фронта, когда воюют под Сталинградом. Неожиданно в корпус приехал Г. К. Жуков. 
Командир корпуса А. Л. Гетман обратился к нему: 

- У наших, наверное, там и танков не осталось. Товарищ командующий, был у нас 
митинг, весь личный состав просит: отправьте нас в Сталинград. 

Жуков коротко объяснил: помощь Сталинграду нужно оказать под Сычевкой, чтобы 
"немец ни единой танковой дивизии не снял отсюда для переброски в Сталинград". 
Корпус отправили на речку Вазузу, где в лесах и болотах он выбил немецкие танки,
 тяжко пострадав и сам. В армейской газете Гетман потом прочел (он цитировал по 
памяти) стихи Твардовского: