Май - июнь Г. К. Жуков потратил на систематический объезд всех армий Западного 
фронта. Шла позиционная война. Георгий Константинович, как водилось, облазил 
передний край, побывал в полковых и дивизионных тылах, посетил госпитали. Он 
основательно подтянул войска. Это было нужно. С юга шли тяжелые вести. Немцы 
захватили Крым, развернули широкое наступление к Волге и на Кавказ. Настроение 
гнетущее. Даже Жуков стал нервничать, иной раз срывался на резкость с 
подчиненными. Снова, как и прошлой осенью, ходил чернее тучи. 

Обращаясь мысленно к тому времени, тяжкому лету 1942 года, в памяти прежде 
всего встает какое-то необыкновенное чувство товарищества. Как в народе, так и 
в армии. У нас на Западном фронте только и прикидывали, как бы помочь 
сражавшемуся югу. Поэтому когда солдатский вестник нашептал - предстоит 
наступление, - и у нас последовал необычайный подъем. Мы-то поблизости к 
командованию фронта первые сообразили, где оно развернется. Жуков выехал в 
расположение 16-й армии К. К. Рокоссовского на брянском направлении. 

Ехали всю ночь. Еще было далеко от фронта, как пошла разбитая дорога. Выбоины, 
воронки от бомб. В довершение всего немцы бомбят. Заснувший было Жуков открыл 
глаза, недовольно пробурчал: "Что ты как кислое молоко везешь", и затих. Я-то 
старался ехать аккуратнее, берег сон измотанного комфронта. Он пробыл в 16-й 
армии с неделю, ровно столько, сколько продолжалась наступательная операция 
наших трех армий на участке между Жиздрой и Волховом. 

Бои были тяжелыми, и немецкую оборону так и не удалось прорвать. Но мы, 
свидетели и участники операции, с гордостью ощутили, что Красная Армия уже не 
та, что была даже зимой. Стало больше танков, а наша авиация господствовала над 
полем боя. Ее силу ощутил и Г. К. Жуков. Мы затемно подвезли комфронта поближе 
к НП армии Рокоссовского, размещавшемуся на высоте, поросшей кустарником. 
Укрыли и замаскировали машины поблизости в тылу. У нас уже появились новенькие 
американские "виллисы", очень удобные и юркие вездеходы. С рассветом разгорелся 
бой, грохот нарастал. Ушли и скрылись танки с десантом. Непрерывный, оглушающий 
рев над головой, наши несравненные Илы девятками штурмовали вражеские позиции. 
Самолетов было множество. Впервые мы видели, как штурмовики применяли 
реактивные снаряды, оставлявшие дымный след. Симфония ближнего боя, насыщенного 
техникой. 

Вдруг очередная девятка чуть не над нашими головами как бы залпом рванула по 
высоте, на которой был НП. Мы оцепенели, высота вспухла разрывами серии 
реактивных снарядов. Первая мысль: все, конец! Но вскоре вернулся оживленный 
Жуков с Рокоссовским. С ними группа генералов и офицеров. Оказалось, что 
штурмовики по ошибке обстреляли не ту цель и только реакция Рокоссовского 
спасла положение - он интуитивно почувствовал, что их накроют, и буквально в 
последний момент крикнул: "В щель!" Георгий Константинович несколько натянуто 
смеялся по поводу случившегося, а Бедов среди нас, охраны и водителей, туманно 
высказался о вражеских происках. Мы рассмеялись от всей души. Бедов надулся. 

В эту поездку к Рокоссовскому под Волхов Жуков, как обычно, не обременял себя 
политработниками, только боевые генералы и офицеры. Да и фронтовые условия 
жизни и быта не были по сердцу политработникам, любившим, по моим наблюдениям, 
удобства. Я, разумеется, не имею в виду трудяг в войсках, те из одних котелков 
с красноармейцами щи хлебали. Я говорю о штабных, предводителем которых был 
большой барин, член Военного совета Н. А. Булганин. Эти к фронту ближе 
армейского тыла не приближались. Рядом с Жуковым в горниле боев, там, где можно 
было схлопотать мину или пулю, я никогда не видел этих типов с мнимо 
значительными физиономиями, говоривших негромко, с таинственными паузами и 
сверливших тебя пустыми глазами. Они не раз пытались втащить меня в партию и 
негодующе поджимали губы, когда я отказывался. Что мне партия, я знал свое дело 
- баранку. Но я отвлекся. 

Навоевался под Болховом Г. К. Жуков за неделю досыта и отбыл в штаб фронта в 
Обнинское. Тут же вызов в Москву. Жуков с Булганиным на "кадиллаке" члена 
Военного совета, я на "бьюике" пустой сзади. Как всегда, все срочно и час 
обозначен. На нашу беду, "кадиллак" пропорол баллон. Георгий Константинович со 
всей компанией генералов и Булганиным пересели ко мне. Почесали к Москве. 
Время-то выходило, и почесали так, что я вцепился в руль и избегал взглянуть на 
спидометр. Нельзя было оторвать глаз от дороги. Испуганный Бедов зашипел: 
"Тише!", Георгий Константинович на редкость резко оборвал его: "Не мешай, он 
лучше знает!" Выразился с приложениями. Наверное, все переживал бои под 
Болховом, гадал, что скажет им Сталин. Привез в Генштаб на Кировскую, а оттуда 
через несколько минут в Кремль. Я посмотрел им вслед, когда Жуков и Булганин 
шли к подъезду, притихшие, слегка поникшие. 

Были и другие поездки в Москву и обратно на фронт. Не помню, по какой причине, 
в одну из них нам дали "кадиллак" Щаденко. Шикарная машина. Когда асфальт 
кончился и мы закачались, запрыгали по фронтовой дороге, у меня вырвалось: 
"Губим машину". Жуков нахмурился: "Судьба Родины на карте, а вы о машине", - и 
насупился. "Кадиллак" двенадцатицилиндровый, и мотор забарахлил от непривычных 
перегрузок. Пришлось остановить грузовик и продолжить путь до деревни, где 
стоял штаб, на буксире. Поехал один, Жуков пересел в другую машину и исчез. 
Грузовик подтащил к избе, да так, что погнул мне крыло. Парень, наверно,