недавно сидел в этих машинах. Сотни других были похоронены в сугробах или под 
белыми березовыми крестами. 

Интересно было сравнить мой подсчет уничтоженных машин с официальной цифрой, 
сообщенной Совинформбюро, - 750 в этом секторе. На это явное занижение я указал 
потом одному офицеру Красной Армии. 

"Лучше уж мы занизим, - сказал он. - Немцы переоценили - и видите, что с ними 
произошло". 

Глаза Саши Бучина видели и это и многое, многое другое, и он оценивал 
происходившее на основании своего тогдашнего жизненного опыта. Конечно, он 
никак не мог свыкнуться с мыслью, что это результат реализации замыслов 
сурового генерала армии, разделявшего с ним переднее сиденье в автомобиле. Все 
мои тогдашние помыслы были устремлены на то, чтобы оправдать оказанное доверие. 
Как я уже говорил, жизнь сидящих в машине буквально в руках водителя. 

Я, конечно, не знал о спорах Жукова со Сталиным. Помню, однако, что при 
возвращении из Кремля, где бывали несколько раз в неделю, Георгий 
Константинович часто сидел насупившись, напряженно размышляя о чем-то мало 
приятном. Упадок настроения у него начался вскоре после Нового года и 
продолжался, если не ошибаюсь, до того времени, когда сошел снег. Саша Бучин, 
разумеется, по молодости списывал это на весеннее солнышко. Теперь-то я понимаю,
 дело было совсем в другом. 

Комфронта в январе - марте приходилось гнать войска на выполнение операций, 
которые не могли увенчаться успехом. Со своей стороны, он, видимо, делал все, 
что мог - проводил большую часть времени в частях, нередко добирался до первой 
траншеи. Там он подолгу изучал позиции противника через перископ или в бинокль. 
Жуков доходил до полков и батальонов, наверное, стремясь хоть как-то снизить 
потери. 

Н. Я.: В этом Жуков в какой-то мере преуспел. Смотрите: в Московской 
стратегической оборонительной операции (30.9- 5.12.1941) мы потеряли 
(безвозвратные потери - убитые, в плену) 514 338 человек, контрнаступление под 
Москвой (6.12.1941-7.1.1942) -139 586 человек, Ржевско-Вяземская стратегическая 
наступательная операция (8.1.1942- 20.4.1942) - 272 320 человек. Там, где Г. К. 
Жуков с начала до конца и без вмешательства свыше планировал и вел сражение - 
контрнаступление под Москвой, - потери значительно уступали оборонительному 
периоду. 

А. Б.: Это сейчас можно абстрактно рассуждать, а тогда было невероятно тяжело 
видеть трупы командиров и красноармейцев, усеявшие дороги наших отступлений и 
наступлений. Георгий Константинович тяжело переживал гибель людей. Несколько 
раз я слышал, как он сурово выговаривал генералам за это. Он любил повторять: 
"На войне расчет с просчетом по соседним тропинкам ходят". 

К весне фронт стабилизировался. В мае 1942 года произошло "великое переселение 
народов", как шутили у нас, - штаб фронта переехал из Перхушкова в Обнинское; 
метрах в ста от двухэтажного здания, в котором разместился комфронта со своей 
группой, протекала его любимая родная речка Протва. Георгий Константинович, 
видимо, запамятовал, что уже рассказал мне о своем детстве тяжелой осенью 1941 
года, и снова вспомнил, какая рыба ("не поверишь, Александр Николаевич, вот 
такая!") водилась в замечательной Протве. Поделился и рецептами невиданной ухи. 
Я с большой серьезностью выслушал и поблагодарил. 

Поблизости оборудовали небольшой полевой аэродром, способный принимать только 
самолеты У-2. В экстренных случаях Г. К. Жуков пользовался ими, невзирая иной 
раз на большой риск. Военную тайну тогда хранить умели. Как в Перхушкове, так и 
в Обнинском враг не сумел засечь штаб. Мы были избавлены от налетов. Бедов 
нашел себе занятие - проверять маскировку штаба даже с воздуха. Разумеется, в 
его рассказе полет этот оброс героическими деталями, "мессершмитт"-де атаковал 
У-2 с Бедовым, занятым контрольной аэрофотосъемкой района штаба. Мы вежливо 
выслушали откровения "отважного" чекиста, грудью защищавшего Г. К. Жукова не 
только на земле, но и в воздухе. Серьезно говоря, маскировкой ведали скромные и 
умелые люди. Низкий поклон им! Они обеспечили сохранность и нашего довольно 
большого штабного автохозяйства. 

Мне трудно судить о причинах, по которым штаб фронта перевели в Обнинское. Для 
водителя это было сплошным несчастьем. Взгляните на карту. Обнинское 
расположено на южном фланге тогдашнего Западного фронта. А предстоящим летом 
основные операции фронта проводились в центре и на его северном крыле, на стыке 
с Калининским фронтом. Следовательно, каждая поездка туда - конец примерно в 
триста километров. 

Гонять машины приходилось, на мой взгляд, неразумно. Единственная отрада ездили 
через Москву. Дорога туда и оттуда по Ленинградскому шоссе была вполне 
приличной. Мучения начинались, конечно, тогда, когда мы съезжали на проселок, 
направляясь к тем местам, где Жуков размещал свой очередной командный пункт.