"компрометирующие" сведения о Тухачевском становились достоянием третьих лиц и 
возвращались назад в эти органы уже по другим каналам, как агентурные данные. 
Полученные таким путем материалы, как правило, не проверялись". В упомянутой 
"справке" указано: "Впервые агентурные донесения о якобы имевшихся у 
Тухачевского бонапартистских настроениях стали поступать в органы НКВД (ошибка, 
нужно ОГПУ. - Н. Я.) в декабре 1925 года"! 

На основании запущенных самими лубянскими провокаторами фальшивок уже в 
1930-1932 годах прошла операция "Весна" - было арестовано свыше 3000 бывших 
офицеров и генералов царской армии, служивших в РККА, которые почти целиком 
погибли от рук чекистских палачей. По этому же сценарию развернулись репрессии 
в Красной Армии в 1937 году с ареста и уничтожения "бонапартиста" Тухачевского 
и других. По свидетельству А. И. Тодорского: "Через несколько дней после 
расстрела нарком обороны К. Е. Ворошилов рассказывал нам... что во время казни 
обреченные на смерть товарищи (Тухачевский и его подельники. - Н. Я.} 
выкрикивали: 

"Да здравствует Сталин!", "Да здравствует коммунизм!" Рассказ Ворошилова 
запомнили, передавали из уст в уста в командовании Красной Армии. Маршалы и 
генералы, поносившие Жукова в 1957 году, могли не знать о механизме работы 
ОГПУ-НКВД в двадцатые и тридцатые годы, но о предсмертных возгласах убитых в 
залитых кровью застенках знали. 

Едва ли кто-нибудь из них рвался драть горло в таких обстоятельствах и получить 
посмертную эпитафию, произнесенную А. И. Тодорским по поводу поведения 
Тухачевского и других во время казни: "Сейчас, когда эти неподкупные люди 
полностью реабилитированы в советском и партийном порядке, мы видим, что даже 
перед лицом неотвратимой незаслуженной смерти они нашли в себе силу духа гордо 
заявить, что умирают коммунистами". Хулители Жукова на высоких постах в 
Вооруженных Силах также обнаружили силу духа, они не последовали внушениям 
Хрущева и остереглись содействовать запуску механизма, который в конечном итоге 
мог погубить и их. Боязнь за собственную шкуру, а не порядочность останавливала 
их у роковой черты. 

Физически Г. К. Жуков уцелел. Политически - уничтожен. Он был изгнан не только 
из Президиума, но из членов ЦК КПСС. По тогдашним понятиям, политическая смерть,
 за ней, если угодно, гражданская казнь над бесправным в глазах номенклатуры. 
Хрущев перещеголял Сталина, нарушил статус воинского звания "Маршал Советского 
Союза". Георгия Константиновича уволили в отставку, хотя по статусу этой меры 
не предусматривалось. Военачальников, имевших звания генерала армии и маршала, 
зачисляли в группу генеральных инспекторов Министерства обороны. Единственное 
исключение - Г. К. Жуков. Ему было суждено коротать оставшиеся годы жизни в 
одиночестве, в густом лесу на даче в Сосновке под Москвой. Но под "колпаком" 
КГБ. О любом высказывании Жукова, нелояльном, по мнению знатоков из КГБ, 
немедленно докладывалось Хрущеву. 

19 августа 1959 года певица Л. А. Русланова справляла поминки по случаю кончины 
своего мужа, генерал-лейтенанта В. В. Крюкова. Стукачи сигнализировали, а 
председатель КГБ Шелепин донес Хрущеву 7 сентября: Жуков на них-де сказал: 
"Красная звезда" изо дня в день зовет "поднимать и укреплять авторитет 
политработников и критиковать командиров. В результате такой политики армия 
будет разложена". Жуков неодобрительно отозвался о новом законе о пенсиях 
военнослужащим. "Заявления Жукова по этому вопросу были поддержаны тов. 
Буденным". Шелепин утверждал, что большинство офицеров "правильно восприняло" 
закон о пенсиях (ухудшавших их положение!), но отмечаются "отдельные" случаи 
"нездорового реагирования". Он привел около двух десятков таких суждений 
старших офицеров. Например: 

"Сейчас приравнивают к одной мерке - и тех, кто воевал, и тех, кто торговал 
газированной водой", "вся армия разбежится", "в Египте плотину строим, Ирану 
помогаем, а у себя ремни подтягиваем. Кто обжирается, а кому теперь жрать 
нечего будет". 

Президиум ЦК КПСС поручил товарищам Кириченко, Брежневу, Суслову "принять 
необходимые меры" в связи с изложенным. Они сунулись объясняться с Буденным. 
Старик ответил: на поминках не был, Жукова видел 5-10 минут во дворе дачи 
Руслановой, тот "ни о чем подобном не говорил". Сорвалось! Но нашли другой 
донос. Жуков-де во время похорон Крюкова во 2-м доме МО СССР не дал "отпора" в 
разговоре с генерал-майором В. А. Ревякиным, когда тот заявил: "Обижать нас, 
стариков, стали, и теперь тяжеловато будет с новой пенсией". И даже "поддержал 
этот непартийный разговор". Маршала и генерала вызвали в Комитет партийного 
контроля, обсудили их (члена КПСС с 1918 года т. Ревякина В. А. и члена КПСС с 
1919 года т. Жукова Г. К.). В результате "т. Жуков дал правильную оценку своему 
поведению", как и "т. Ревякин". Об этом и донес 27 ноября 1959 года в ЦК КПСС 
председатель КПК Шверник. 

За пределами стен, где орудовали партийные и чекистские инквизиторы, почиталось 
обязательным умалчивать о том, что великий полководец жив, он был вычеркнут из 
числа живых. Иные из недавних соратников по оружию перевыполняли план глумления 
над Г. К. Жуковым. Лавры первенства в забеге хулителей попытался приобрести