собственными глазами. Едем в ясную погоду, на дороге громадная воронка. "Стой!" 
- командует Жуков. Открыл дверь, встал на подножку, из-под низко надвинутого 
козырька смотрит на немецкие пикировщики, бомбящие совсем рядом. У меня, честно 
говоря, мурашки пошли по коже, а если немец немного, совсем немного довернет, 
что тогда? А бомбы свистят и оглушительно рвутся. 

Жуков внимательно смотрит, молча, что-то соображает. Сел. Хлопнул дверью: 
"Поехали!" Нам он не объяснял, зачем и почему останавливались. Конечно, Георгий 
Константинович был храбрейшим из храбрецов. Обладал каким-то спокойным 
мужеством. Причем никак не подчеркивал, что он человек военный... 

Н. Я.: Это как понимать? 

А. Б.: Так и понимать. Он трудился, делал тяжелое дело. Профессия такая. Жуков, 
например, никогда не носил оружия. Иногда, правда, у него был с собой пистолет, 
который он держал в перчаточнике, ящичке на приборной панели машины. А вокруг 
офицеры и генералы в свободное время порой хвалились друг перед другом 
причудливыми пистолетами. Иной генерал возил с собой в машине автомат, в ногах 
ручные гранаты. 

Нелепое противотанковое ружье Жуков во время битвы под Москвой приказал сдать. 
Отдать в часть, на которую наползали немецкие танки, а отбиваться особенно было 
нечем. 

Если говорить о распределении опасности в нашей небольшой группе, то львиная 
доля приходилась на Георгия Константиновича. Как-то приехали в штаб одной 
дивизии. Мы загнали машины в капониры, Жуков с сопровождающими ушел на 
передовую. Ждем. Тут немцы начали артобстрел. Когда стихло, взялся прибирать в 
машине. На сиденье порядочный осколок снаряда, пластмасса рулевого колеса 
отбита. Показал осколок по возвращении Георгию Константиновичу. Он скупо 
улыбнулся: "Вы, Александр Николаевич, сохраните на память". Не сберег фронтовой 
сувенир, потерял. Да что говорить, жили одним днем. 

Или еще случай. Едем в другую дивизию. Еще не прибыли, как видим, что немецкие 
самолеты бомбят с каким-то особым остервенением небольшую деревушку, куда мы и 
направлялись. Там и стоял штаб. Почему такое внимание? Вскоре выяснилось, что 
немцы каким-то образом узнали, что должен был приехать комфронта Жуков. По этой 
ли причине или какой-нибудь другой Жукова отныне именовали как-нибудь иначе, 
обычно "Константиновым". 

А Бедов, который со своими чекистами был в первую голову виноват в том, что 
чуть не подставил генерала армии под бомбовый удар, расширил свой бизнес на 
бдительности. Со значительным видом и зловещими недомолвками он рассуждал с 
нами о "большевистской бдительности". К сожалению, этим дело не ограничилось. 
Как-то Жуков в пути спросил меня между прочим: 

- А вы, Александр Николаевич, хвастаетесь перед девушками, что Жукова возите? 

Я оторопел, потом вспомнил, что действительно сказал одной приятельнице, 
военнослужащей, с кем работаю, разумеется, не хвастаясь. В чем чистосердечно и 
признался. Жуков ничего не сказал, только, выходя из машины, бросил суровый 
взгляд на Бедова. Тот как-то съежился. Ясно. Бедов понимал "бдительность" как 
наушничество. А этого Георгий Константинович на дух не переносил. Есть 
претензии, докладывай, но, упаси Боже, не за спиной другого! 

Н. Я.: Скажите, Александр Николаевич, вы провели бок о бок с Г. К. Жуковым 
сотни, если не тысячи часов. Правильны ли промелькнувшие в нынешней печати 
утверждения, что Жуков-де возил с собой в машине икону, обращал внимание на 
церкви и вообще был верующим? 

А. Б.: Глупости! В мясорубке, в которую постепенно переросло сражение под 
Ельней, не только о Боге, собственное имя было забыть немудрено. Свидетельствую 
с чистой совестью - никогда Георгий Константинович ни в чем не проявлял себя 
как верующий человек. Он был коммунистом, и этим все сказано. Об иконе в машине 
не могло быть и речи. Я уж бы знал. Вымыслы эти просто смешны. Георгий 
Константинович был великим человеком, и нечего приписывать ему того, чего не 
было. 

Другое дело, он возмущался, когда немецкие варвары, отступая, уничтожали все, в 
том числе лучшие здания в небольших городках, какими тогда были церкви. Или в 
период оккупации загаживали храмы, приспособляя их для своих нужд. Повторяю: 
свидетельствую обо всем этом в том возрасте, когда русский человек не портит 
отношений с Богом. 

Жуков полагался на собственные, а не на высшие силы. Он нередко повторял 
известную пословицу: "На Бога надейся, да сам не плошай!" На этом начинались и 
кончались его хлопоты о помощи высших сил. 

Н. Я.: А как запомнился вам Г. К. Жуков в дни овладения Ельней, первой крупной 
победы Красной Армии в Великую Отечественную?