это дело, и незадолго перед наступлением Павел Васильевич Швыдкой (в звании 
подполковника) прибыл в Озерки. За несколько дней он уже был в коллективе 
управления на правах старожила, чему помог добродушный характер, развитое 
чувство товарищества, а главное - преданность своему делу. Даже наш суховатый 
начальник штаба вполне благосклонно отнесся к молодому инженеру, видя, что тот 
с охотой и открытой душой приходит поучиться, посоветоваться по тем вопросам 
инженерного обеспечения операции, в которых чувствует себя недостаточно 
уверенно. Через день съездил я с новым инженером к саперам. Вижу, командир 
бригады докладывает, а сам уже косит глазами на армейского инженера: так ли, 
мол, докладываю командарму? Ну, значит, дело пойдет. Берет саперов в руки новое 
начальство! Вскоре Швыдкой попросил разрешения съездить к соседу, и вот на 
следующее утро, едва протиснувшись своей могучей фигурой в дверь блиндажа, он 
доложил, что познакомился с инженером 21-й армии Е. И. Кулиничем. Товарищи 
понимают наши затруднения на Дону и готовы выделить время для переправы части 
нашей техники по мостам своей армии. Оставалось поблагодарить командарма 
Чистякова и его инженерно-саперную службу за братскую поддержку. 

Командующий артиллерией армии полковник И. С. Бескин прибыл позже, когда уже 
шли бои за Вертячий. Вся тяжесть подготовительной работы к операции легла на 
широкие плечи его заместителя Зиновия Терентьевича Бабаскина и начальника штаба 
Алексея Михайловича Манило. Мы их подпирали с двух сторон - Глебов вложил 
большую лепту в планирование артиллерийского огня, я же главное внимание уделял 
использованию артиллерии для ударов в глубине вражеской обороны. Тогда это был 
вопрос вопросов, главное звено, ухватившись за которое предстояло вытащить всю 
цепь, то есть как можно лучше организовать взаимодействие родов войск в ходе 
нашей наступательной операции. Характерным недостатком первого периода войны 
являлось то, что наши пехотные командиры еще не поднялись до уровня 
общевойсковых начальников, которые знали бы как следует военную технику и умело 
руководили взаимодействием различных родов войск в процессе всего боя и 
операции. Битва на Волге убедительно показала, что такие кадры уже вырастают, 
уже овладевают необходимым опытом. В ударной группе нашей армии я смело назову 
как пример В. С. Глебова, С. П. Меркулова, отчасти и командира 321-й дивизии И. 
А. Макаренко. Командир гвардейцев Виктор Сергеевич Глебов с исключительной 
заботой относился к своим артиллеристам, отрабатывая у них навыки сопровождения 
огнем и колесами наступающей пехоты и танков. Он с командирами частей искал 
формы взаимодействия, наиболее отвечающие условиям предстоящего боя, когда на 
большую глубину простиралось множество укрепленных, связанных огнем высот с 
обилием дзотов. В частности, ему принадлежала инициатива подготовки 
"артиллеристов-охотников". В наступление они шли вместе с пехотой, поддерживая 
своими орудиями штурмовые группы при ликвидации дзотов и танки, когда те на 
переломе неровностей местности еще не могли взять цель. На одной из тренировок 
высокий класс показал снайперский расчет сержанта Счастливого, и мне доставило 
большое удовольствие поздравить командира орудия: "Не зря носишь такую фамилию, 
товарищ сержант!" 

Командирские занятия помогли нам проверить и совершенствовать умение командиров 
дивизий и полков осуществлять взаимодействие и в планировании, и при прорыве 
обороны, и с выходом на оперативные просторы. Одновременно приходилось 
преодолевать определенную инерцию привычки среди артиллеристов. Некоторые из 
них отдавали все внимание планированию артподготовки, проведению ее, а затем 
говорили: "Мы свое отработали!" В борьбе с таким настроением Бабаскин оказался 
незаменимым помощником. Он был большим практиком артиллерийского дела и понимал 
природу общевойскового боя. Вместе с ним мы сводили артиллерийских, танковых и 
пехотных командиров, добиваясь боевой дружбы, чтобы товарищи понимали друг 
друга с полуслова, умом и сердцем. На это никогда нельзя жалеть времени. В 
результате наблюдательные пункты артиллерии находились в боевых порядках 
пехоты: командир батареи - с комроты, командир дивизиона - с комбатом... 
Бабаскин учил артиллеристов видеть поле боя, садиться в танк с рацией и 
сопровождать пехоту и танки огнем, быстро подавлять огневые точки в глубине 
обороны противника. Не раз я слышал, как полковник, наставляя подчиненных, 
говорил с жаром: 

- Не командарм, а вы должны заботиться о подавлении ключевых огневых точек. 

Учитывая своеобразие условий предстоящего наступления с нашего плацдарма, мы 
заранее создали артиллерийские группы поддержки непосредственно полков первого 
эшелона. В каждой такой группе было от трех до семи дивизионов, образованных за 
счет дивизионной артиллерии, гаубичных, пушечных полков и истребительных полков 
Резерва Верховного Главнокомандования (РВГК); в них же включались 
120-миллиметровые полковые минометы. 

Для частей, расположенных во втором эшелоне, были спланированы полевые занятия. 
Отрабатывалось построение боевых порядков, взаимодействие и управление в 
наступательном бою. И здесь особое внимание уделялось умелому использованию 
артиллерийского огня. 

Завершить всю эту напряженную работу я решил проигрышем операции на ящике с 
песком - на макете местности. Жизнь подсказала такую форму работы командарма на 
заключительном этапе подготовки к наступлению. Идея боя, воплощенная в решении 
командующего, должна стать достоянием всех - пехотинцев, артиллеристов,