и сумел отблагодарить своего спасителя. Мы пережили тогда с ним несколько 
волнующих минут. 

Шестая гвардейская славилась снайперами и разведчиками. на ее участке 
гитлеровцы не могли поднять головы. Опыт дивизии распространялся по всем частям 
фронта. Бывало, приезжали мы с Рокоссовским к гвардейцам - и прямо в окопы. 
Командующий присаживался к бойцам, начинались разговоры о жизни, о переписке с 
родными, доходили до военных вопросов, от которых зависело успешное решение 
боевых задач. Глубоко заблуждаются товарищи, считающие, что солдат не способен 
оценивать положение на фронте. С момента сосредоточения боеприпасов на огневых 
позициях он уже знает, что назревают важные события, и составляет свое мнение о 
том, как они могут развиваться. Умейте же слушать солдата - и почерпнете новые 
силы, новые мысли для более целеустремленного руководства войсками. 

...Пишу "солдаты", "офицеры" и спохватываюсь: ведь тогда их не так называли, 
говорили "красноармейцы", "командиры". Но пусть читатель простит старого 
солдата. Считал и считаю: не так много на земле столь гордых слов, как 
"советский солдат", "советский офицер". Почему же не пользоваться ими, когда 
речь идет о героях Великой Отечественной войны?.. 

К исходу дня начальники управлений, командующие родами войск, оперативные 
работники возвращались с переднего края. Стало правилом: все собираются вместе, 
и командующий заводит беседу по итогам работы каждого товарища. Это тоже 
сплачивало коллектив, приносило людям исключительную пользу. Как-то вечером все 
уже съехались в штаб, а Рокоссовского не было и не было. К полуночи из 211-й 
дивизии позвонил начальник артиллерии подполковник А. Д. Попович: 

- Командующий просил передать, что задержится у нас до утра. 

- Что там случилось? Деревню Сутолка обратно отдали? 

- О нет! Командующий встретил среди командиров полков сослуживца по царской 
армии. Говорит: "Вместе вшей в окопах кормили". Обнялись... Сейчас у них в 
землянке такие горячие воспоминания - на всю ночь хватит! 

Вернувшись на следующий день, Рокоссовский между прочим сказал мне: 

- Павел Иванович, съезди в двести одиннадцатую, позавчера там пулеметчик сбил 
фашистский самолет. Вручи герою орден Красного Знамени. 

С удовольствием выполнил это распоряжение. Пулеметчик Иван Соляков оказался 
совсем юным солдатом. 

Он принял первую свою награду с горящими восторгом глазами. 

В тот же день в 60-й дивизии я проверял позиции первой линии обороны. Подошел к 
пулеметному гнезду. 

- Дежурный у пулемета красноармеец Барков! - отчеканил солдат, на вид лет 
пятидесяти. (Дивизия формировалась на базе народного ополчения Москвы, и 
пожилые бойцы в ней были не редкость.) 

Оружие тщательно вычищено. В окопе все на своем месте. В секторе обстрела 
никаких препятствий. 

- Видать, еще в ту войну воевали, товарищ Барков? 

- Так точно, товарищ генерал! Служил отделенным в первом батальоне лейб-гвардии 
третьего полка. 

Вот какая поразительная встреча! Картины прошлого, как живые, встали в памяти. 
Крохотная деревушка Филисово в Верхнем Поволжье, бедняцкая семья отца, всю 
жизнь мечтавшего о коне. Нужда погнала меня, меньшого сына, в люди работником в 
торговый дом братьев Леоновых... Пять тяжелых лет в Питере. А там началась 
война, добился: ушел в учебную команду и - на фронт. 

- ...Не помните ли, товарищ Барков, отделенного Павла Батова, он у вас в полку 
разведчиком служил? 

- Был такой. Убило его в разведке, мне сам Савков говорил. 

- И Савкова знали? 

Красноармеец смотрел большими глазами. 

- Рано вы тогда меня похоронили! - улыбнулся я. 

- Неужели вы действительно из нашего полка, товарищ генерал?.. А Савкова как же 
мне не знать, таких людей запоминаешь на всю жизнь - первый большевик в полку. 
Многим из нас он тогда поставил мозги на правильную линию, по партии я его