такие заснеженные торосы, что чуть их крылом не задеваешь…

Сима Иванов, человек опытный, челюскинец, вылезает из машины и говорит:

– Ну, Иван Тимофеевич, влипли! Как теперь отрываться только будем?!

Я, конечно, со спокойным видом отвечаю:

– Ничего, Сима, взлетим: тут такая площадка, хоть эскадрилью сажай.

А сам думаю: «Прав Сима, влипли!»

Сначала решили наладить связь, сообщить по радио, где мы сидим, объяснить, что 
место посадки пришлось изменить. Затем проверим работу радиомаяка и начнем 
выбираться.

С радиосвязью – полная беда: мы вас слышим, а Рудольф нас не слышит. Бились, 
бились – ничего не получается. Станция работает, все исправно, а волны не 
проходят…

От кручения мотора вручную мозоли натерли, а толку так и не добились.

Проделав все необходимые работы по определению зоны луча радиомаяка, мы решили 
возвращаться обратно, да и погода что-то стала хмуриться. Начали запускать 
мотор. Не тут-то было! Мотор к этому времени застыл, не запускается. Одному 
человеку с амортизатором не справиться. Как выйти из положения? Надумали: 
подтащим самолет к ледяному ропаку и закрепим амортизатор за ледяную глыбу – 
так добьемся сильной натяжки амортизатора и быстроты проворачивания винта.

С каким трудом пришлось тащить самолет, рассказывать не стану. Ведь нас было 
только трое… Наконец подтащили самолет к огромному ропаку, закрепили 
амортизатор, натянули и чуть ли не «ура» закричали: мотор работает!

Но, видно, правильна русская поговорка: «Беда не ходит одна, а еще за собой 
другую тащит»… Пока мы возились с самолетом и мотором, погода испортилась: 
появился туман, задул ветер, началась пурга – зги не видать! Пришлось прогреть 
мотор и ждать, когда утихнет ветер.

Улетая с базы, никто из нас не ожидал попасть в такую переделку. Когда мы 
работали и двигались, было тепло, а как стали ждать улучшения погоды, начали 
мерзнуть. Особенно досталось моим ногам: на мне были валенки, а они отсырели…

Спать, конечно, не пришлось: бегали вокруг самолета и так согревались.

Временами погода прояснялась, но лишь на несколько минут; потом все снова 
быстро заволакивало.

Мы вас слышали все время. Знали, что вы готовитесь вылететь к нам. Очень 
беспокоились, как бы Головин не вздумал садиться у нас: площадка скверная, и 
его машина могла пострадать.

Пошли осмотреть свой «аэродром»: нельзя ли как-нибудь его расширить?

Вдруг Федоров увидел вдали черную точку.

– Это нерпа, Иван Тимофеевич, – сказал он. – Давайте подстрелим ее.

Федоров как самый опытный из нас полярник-охотник начал к ней подползать. Долго 
он крался, осторожно, чтобы не спугнуть. Вот Федоров уже на расстоянии выстрела 
от нерпы. Мы с Симой напряженно следим: удастся ему убить зверя или тот уйдет? 
Волнуемся: что же он не стреляет?

Неожиданно Федоров оставил охотничьи повадки, встал и пошел прямо к нерпе. 
Нагнулся, что-то поднял… Видим: какой-то маленький предмет. Что это может быть? 
Просто сгораем от любопытства…

Через пять минут Федоров возвращается и говорит:

– Убил нерпу, да только она несъедобная…

Показывает свою находку. Да это же дымовая ракета, которую мы бросили перед 
посадкой!

Погода немного улучшилась, но вскоре опять надвинулся туман, сильно потеплело, 
пошел мокрый снег. На самолете стали появляться сосульки, а через некоторое 
время вся машина покрылась коркой льда. Несколько часов пришлось отдирать ее. 
Кропотливая работа! Наконец и с этим справились.

Пробуем взлететь, но не можем подняться. Насилу оторвались. Только проскочили 
через первый ропак, и самолет, потеряв скорость, снова сел. Как уцелела машина,