думает о ней. Так было и у нас. Мы летели на сухопутных машинах над морем, но 
не видели его – оно было покрыто облаками; что под нами – чистая вода или лед,
 – неизвестно. Почему-то меня не покидала уверенность, что внизу обязательно 
должен быть лед. Не видя открытого моря, мы чувствовали себя спокойнее…

А вот теперь облака начали редеть. Все с любопытством прильнули к окошкам. 
Каждый старался рассмотреть: чисто море или покрыто льдом, а если есть лед, то 
сможет ли на него сесть самолет? В редких разрывах видно, что внизу лед, но мы 
не успевали определить, какой он.

Поднявшись несколько выше, мы увидели солнце; оно быстро приближалось к 
горизонту. Изумительное зрелище – арктическая вечерняя заря! Солнце как-то 
быстро скрылось за горизонтом, но сумерки, какие бывают у нас в Москве после 
захода солнца, не наступили. Это был какой-то особенный, странный свет, 
вызывавший напряженное состояние. Небо чистое, солнца нет, но нет и темноты: 
можно свободно читать. Так продолжалось около часа. Потом, почти в том же 
секторе горизонта, где скрылось солнце, появился небольшой огонек: как будто 
вспыхнул разведенный одиноким рыбаком костер. Этот «огонек» ежеминутно 
разрастался. Восход солнца был величественным. Картина, окружавшая нас, резко 
изменилась. Освещенные лучами облака приняли другой вид. На горизонте, в той 
стороне, где должны были появиться острова Земли Франца-Иосифа, открылись горы, 
а то, что мы принимали за острова, оказалось обыкновенными облаками…

Устремляясь навстречу солнцу, любуясь игрой его лучей, как-то неожиданно 
подлетели к Земле Франца-Иосифа.

Мы тотчас забыли о прекрасном небесном светиле. Все наше внимание 
сосредоточилось на этих островах, величавых в своем вечном суровом спокойствии. 
С этим архипелагом связаны многочисленные исследования и путешествия, полные 
кипучей борьбы человека с природой, борьбы за тайны, которые так ревностно 
хранит далекий Север.

Прошли остров Галля, Австрийский канал. Наконец появляется долгожданный остров 
Рудольфа – наша база для полета к Северному полюсу. На острове различаем круг, 
обозначающий границы аэродрома. Вспыхивают дымовые костры. Движутся маленькие 
точки. Нам выкладывают посадочные знаки.

Делаем два круга, знакомимся с расположением аэродрома. На берегу острова, у 
подножья горы, виден небольшой поселок. Это – база нашей воздушной экспедиции.




20 – 30 апреля

Полным ходом идет подготовка к последнему этапу перелета. Механики 
просматривают моторы, радисты еще раз проверяют аппаратуру. Самолеты заправляют 
горючим.

Для точного ведения самолетов к полюсу на острове Рудольфа установили, кроме 
радиомаяка, еще и радиопеленгатор. Флаг-штурман Иван Тимофеевич Спирин 
приступил к проверке работы радиомаяка и пеленгатора. Для этого он отъехал на 
собачьей упряжке на пятнадцать километров от базы и развернул аварийную 
радиостанцию.

Обследовав северную зону маяка, Спирин стал готовиться к проверке южной зоны. 
Из бухты Тихой специально прибыл самолет «У-2».

Иван Тимофеевич наметил маршрут полета и место посадки – приблизительно в 
восьмидесяти-ста километрах к югу от нашей базы.

28 апреля Спирин вылетел. Срок его пребывания на «юге» был определен в пять 
часов. Условились: если за эти пять часов он не вернется и связь не будет 
установлена, за Спириным отправится другой самолет.

Погода была благоприятная, все располагало к нормальному, спокойному полету. 
Полетели трое: Спирин, радист Сима Иванов и Евгений Константинович Федоров.

Они взяли курс на юг и минут через двадцать скрылись из глаз. Но не на пять 
часов, а на… сорок.

Вот что рассказал нам потом Иван Тимофеевич о своем полете[17 - Запись рассказа 
публикуется по тексту дневника М. С. Бабушкина.]:

«Летели мы хорошо. Погода была великолепная. Прилетели к намеченному пункту. 
Оказалось, садиться там нельзя: лед взломан, полыньи. Пришлось вернуться 
немного назад. Выбрали место примерно в семидесяти километрах от острова 
Рудольфа. Солнце уже было закрыто высокими тонкими слоистыми облаками, свет 
рассеивался, и эта площадка сверху казалась вполне пригодной для посадки. Но, 
когда садились, у меня даже сердце «екнуло»: куда же, думаю, мы попали?! Кругом