Внезапно расстояние между кормой и льдом стало увеличиваться.

– Прыгай скорей, Борис! Будет поздно! – крикнули со льда Могилевичу, но он 
замедлил, подумал и, вместо того чтобы прыгнуть вперед, отскочил назад…

Видимо, его подвели сапоги, скользнувшие по обледенелой и накрененной палубе. В 
этот момент сорвались с мест бочки, бревна, ящики. Они покатились по судну, 
сбили с ног Могилевича и увлекли его за собой… Больше мы не видели нашего 
славного и смелого товарища Бориса.

«Челюскин» скрылся под водой. Сделали перекличку: все ли налицо? Не оказалось 
одного Бориса Могилевича.

Только одну жертву мы отдали грозному Чукотскому морю. На льду осталось сто 
четыре человека. Мы постарались уберечь весь наш коллектив от опасности. Мы 
знали, что Родина не оставит нас.

Люди быстро ставили палатки, разбирали теплую одежду, спальные мешки, 
готовились к первой ночевке на льду.

Трудно было ставить палатки в темноте, в пурге. Некоторые товарищи промокли, 
вытаскивая из воды разное снаряжение и материалы.

Кое-как переночевали, а утром стали строить лагерь на пловучих льдах. 
Оборудовали палатки. В палатку для наблюдения за движением льдов (она была 
поставлена еще до гибели парохода) поместили женщин и детей. Мы хорошо ее 
отеплили, чтобы там можно было переодевать и купать ребятишек – Аллу и Карину, 
родившуюся за несколько месяцев до гибели корабля.

Три дня вылавливали доски и бревна из полыньи, в которой исчез «Челюскин». У 
нас на пароходе имелись материалы для постройки двух домов на острове Врангеля.

Когда пароход затонул, большая часть этих материалов всплыла. Мы выловили их и 
построили барак, в котором поместили всех женщин с детьми, а также больных и 
слабых. В бараке устроили две печки из бензиновых бочек. В общем, это был 
настоящий дом, с той лишь разницей, что стоял он не на земле, а на пловучей 
льдине.

Зажили мы обычной жизнью, продолжали научные занятия и работы. Организовали 
кружок по изучению диалектического материализма; это были самые лучшие часы, 
когда мы отдыхали и учились.

Огромной радостью была для нас радиограмма из Москвы, принятая Кренкелем:

«Шлем героям-челюскинцам горячий большевистский привет. С восхищением следим за 
вашей героической борьбой со стихией и принимаем все меры к оказанию вам помощи.
 Уверены в благополучном исходе вашей славной экспедиции и в том, что в историю 
борьбы за Арктику вы впишете новые славные страницы.

Сталин

Молотов

Ворошилов

Куйбышев

Орджоникидзе

Каганович».

Мы ответили товарищу Сталину, что всю нашу жизнь и труд отдадим на борьбу за 
дело Ленина – Сталина.

Все мы знали об огромном размахе мероприятий по оказанию помощи челюскинцам. В 
Москве была создана Правительственная комиссия во главе с В. В. Куйбышевым. На 
Чукотке работала Чрезвычайная тройка. К нам направлялись на выручку самолеты, 
пароходы, дирижабли, ледокол «Красин». Челюскинцы были спокойны за себя и свою 
жизнь.

Дружно расчищали мы новую посадочную площадку (за время пребывания в Чукотском 
море было устроено пятнадцать аэродромов!), как бы не желая и думать о том, что 
разъяренная стихия еще не один раз заставит нас проделать эту работу.

Наконец на двадцатый день после гибели корабля над лагерем появился первый 
самолет. Это была советская двухмоторная машина «Г-1» Анатолия Ляпидевского. Он 
прилетел к нам из Уэллена, взял на борт самолета десять женщин и двух детей и 
благополучно доставил их на Чукотку.