бесполезные, впрочем, ввиду величины течи.

Через два часа все было кончено. За эти два часа организованно, без единого 
проявления паники, выгружены на лед давно подготовленный аварийный запас 
продовольствия, палатки, спальные мешки, самолет и радио. Выгрузка продолжалась 
до того момента, когда нос судна уже погрузился под воду. Руководители экипажа 
и экспедиции сошли с парохода последними, за несколько секунд до полного 
погружения.

Пытаясь сойти с судна, погиб завхоз Могилевич. Он был придавлен бревном и 
увлечен в воду. Остальные невредимы, здоровы. Живем в палатках, строим 
деревянные бараки. У каждого – спальный мешок, меховая одежда.

Просим родных не беспокоиться, не посылать запросов – мы экономим аккумуляторы 
и не можем давать частных телеграмм.

Связались с радиостанциями Уэллена и мыса Северного, откуда будет организована 
помощь самолетами и собаками. Настроение у всех бодрое.

Заверяем Правительство, что несчастье не остановит нас в работе по 
окончательному освоению Арктики, проложению Северного морского пути.

Начальник экспедиции Шмидт.




Гибель «Челюскина»[9 - Из стенограммы речи М. С. Бабушкина на вечере встречи 
коллектива МОСПС с участниками похода на «Челюскине». Встреча состоялась в 
Голубом зале Дома союзов 2 июля 1934 года.]


10 февраля с утра подул свирепый северо-восточный ветер. Он поднимал тучи 
мелкого снега. К полудню ветер достиг штормовой силы. Пурга. В нескольких шагах 
ничего не видно…

Вдруг я услышал легкие удары по корпусу парохода. У нас уже были сжатия, и мы 
привыкли к таким ударам. Это двигался лед. Я вышел из каюты.

С капитанского мостика было видно, что в полутораста метрах возникла ледяная 
гряда, достигающая пятнадцати-восемнадцати метров вышины. Эта чудовищная 
громадина двигалась на пароход.

Шмидт распорядился начать выгрузку на лед продуктов, теплой одежды, палаток и 
остального снаряжения. Все это было заранее приготовлено на палубе парохода. 
Коллектив был разбит на группы, на бригады: каждый из нас знал, что ему надо 
делать.

Началось сжатие. Сперва – редкие, одиночные удары, как будто винтовочные 
выстрелы. Но затем послышалась такая канонада, что казалось, будто огонь ведут 
десятки станковых пулеметов… Под давлением льда трещали стенки судна. Вылетали 
заклепки – настолько сильное было сжатие. Это продолжалось не больше 
пятнадцати-двадцати минут.

Страшный удар потряс пароход: под водой пробило борт. Одна льдина влезла в 
первый и второй трюмы, другая – в машинное отделение. Она уперлась углом в 
котел, сдвинула его с места и порвала паропровод. Остановились пародинамо и 
другие агрегаты. Срочно запустили аварийную динамо, чтобы дать свет в трюм для 
разгрузки.

Под новым напором льда лопнула надводная часть кормы; образовалась брешь 
шириной в полтора и длиной в пять-шесть метров. Из кают команды посыпались 
разные предметы, чемоданы, обувь….

Стало ясно, что «Челюскину» спасения нет, корабль погибает. Все силы были 
брошены на выгрузку.

Минут за десять до катастрофы спасли самолет.

«Челюскин» погружался в воду носом, корма поднималась все выше, обнажая винт. 
Самолет находился на носу, и наш «Ш-2» сняли буквально на руках.

Раздалась команда:

– Все за борт, на лед!

В кормовой части стояли Воронин и Шмидт, наблюдая, все ли спрыгнули за борт. 
Позади их остановился Борис Могилевич – наш завхоз. С трубкой во рту он 
спокойно выжидал. Ни капитан, ни Шмидт не заметили его и в самый последний 
момент спрыгнули на лед.