Сейчас же стала видна небольшая перемычка, которую «Челюскин» мог свободно 
пробить. Дальше море было свободно от льдов.

Возвратились обратно, сели и через три часа хода во льдах пошли чистой водой.

13 сентября льды снова начали уплотняться. В районе губы Нольде мы выбрали 
небольшой плес чистой воды, спустили самолет и снова вылетели на разведку.

Перед нами тянулись льды – и чем дальше, тем плотней и плотней. Наметили проход 
и решили, что суток через двое придется еще раз слетать на разведку.

15 сентября в районе мыса Якан вышли на плес, чистый от льда, шириной километра 
в полтора и длиной в два километра. Остановились. К нам с мыса Северного 
вылетел самолет «Н-4».

Отто Юльевич полетел на самолете «Н-4» на остров Врангеля и взял с собой 
будущего начальника острова. Через час снова появился самолет и, сделав круг 
над пароходом, сел. Товарищи поднялись на палубу. Мы спросили их, есть ли 
проход во льдах дальше к мысу Северному. Они сообщили, что в пределах видимости 
сплошной лед, но летели они около берега и невысоко.

Пришлось лететь мне. Со мной полетел капитан.

Спускаю машину. На воде мой самолет в сравнении с трехмоторным «Н-4» выглядит 
воробьем. Небо чисто. Все залито солнцем. На горизонте, там, где должен быть 
остров Врангеля, высятся снежные горы. Мы поворачиваем к ним, и через час 
полета перед нами остров Врангеля.

Время дорого, надо искать проход для «Челюскина». Быстро поворачиваем к мысу 
Северному. Лед очень плотен – к острову Врангеля с южной стороны подхода нет. 
Придется итти по кромке в Берингов пролив, а оттуда попытаться подойти к 
острову с восточной или северовосточной стороны.

Вернулись к «Челюскину» и через тридцать минут тронулись дальше.

Начались заморозки. Появился молодой ледок. Продвигаться становится все трудней.
 Мы идем в районе мыса Ванкарем.

Лед сильно сплотило. «Челюскин» с трудом продвигается вперед; все трещины 
направлены к северу.

Утром 19 сентября капитан пробивался к небольшой, лежащей впереди полынье. По 
краям полыньи – молодой лед толщиной в два сантиметра. К середине он постепенно 
сходит на-нет, и самая середина полыньи шириной в семь-восемь метров свободна 
от льда.

Спустили моторную лодку и разломали молодой лед. Его сдуло ветром в сторону. 
Потом я летал в разведку. Это был последний полет с воды.

Поднявшись в воздух, мы увидели две полосы битого льда, идущие на север. Полосы 
имели очень небольшие щели. К тому же эти щели уже затянуло молодым льдом. 
Дальше лежал плотный, сильно сторошенный лед. А еще дальше, через 
десять-пятнадцать миль, виднелась чистая вода.

Капитан наметил одну из полос разреженного льда для прохода, и самолет повернул 
назад. Но продвинуться «Челюскину» не удалось. К 12 часам дня подул сильный 
северо-западный ветер, погнал льды на берег, началось сжатие. Пошел сильный 
снег. Мы снова остановились.

Нас стало дрейфовать к берегу и занесло к Колючинской губе. Теперь уж 
подниматься с воды нельзя было. Море вокруг сплошь покрылось льдом. Нужно было 
искать аэродром на льду и переходить на лыжи.

Но где найти такое поле?

Я работал во льдах уже несколько лет, но такого ледяного хаоса не видел ни разу.
 Все изломано, все исковеркано, по льдинам и ходить трудно, а о том, чтобы 
взлететь с них, нечего и думать. Расчистить площадку невозможно: ее немедленно 
разломало бы – лед двигался непрерывно. Пришлось сидеть и ждать. Летная группа 
срочно переквалифицировалась и встала в ряды кольщиков льда, помогая 
«Челюскину» выбраться на чистую воду.

Потом ветер переменился, льды разорвало, и корабль снова стал пробиваться 
вперед.

И вот, когда «Челюскин» почти был у цели – в Беринговом проливе, сильным 
течением его отбросило далеко на север.

Выбраться самим из ледяного поля, в которое мы вмерзли, не было никакой надежды.