Это были «Фарман-IV» и «Фарман-V» – ненадежные, хрупкие аппараты из дерева, 
полотна и проволоки; мотор у них («Гном» – 60 сил) находился позади пилота.

– Нечего глазеть! – сердито закричал взводный. – Расходись по ангарам! Сейчас 
будем летать.

Я, взволнованный, побежал в ближайший ангар. Там уже были офицер и два 
солдата-моториста. Офицер скомандовал:

– Под хвост, на плечо!

Что такое хвост аэроплана, мы уже понимали. Взяли хвост машины на плечо и 
вытащили аппарат из ангара. Поставили на старт. Мотористы запустили мотор. 
Офицер залез в машину и взлетел.

Мы на земле ждем, когда нас пригласят.

Пилот сделал круг в воздухе и сел чуть ли-не в километре от старта. Нам 
скомандовали:

– Бегом к аэроплану!

Снег по пояс. Мы подоткнули шинели и бросились на другой край аэродрома. 
Приподняли машину и перетащили ее на старт. Офицер опять взлетел, снова сделал 
круг и опустился вдалеке. Нас погнали к аппарату…

Словом, к вечеру мы до того «налетались», что промокли насквозь и едва ноги 
волочили. А офицер так и летал: поднимется на пятнадцать-двадцать метров, 
сделает кружочек и садится, притом всегда далеко от старта.

Возвращаемся в казарму. Все обступают нас, расспрашивают:

– Как летали?

– Здорово!.. Хорошо!.. Такая прелесть, ребята… Мы с охотой завтра опять пошли 
бы, да, пожалуй, нас не пустят, скажут: «Вы уже летали, дайте и другим».

– Нет, нет, вы полетали – хватит. Теперь наш черед.

Мы не стали упорствовать:

– Ну ладно, завтра отправляйтесь вы…

Так мы «летали» почти месяц. Изучили авиацию, что называется, с самого «корня», 
но в воздух ни разу не поднялись.

В январе 1915 года, после присяги, всех нас, солдат, стали распределять по 
частям. Павлов, Сиренко и еще несколько ребят, в том числе и я, признанные 
наиболее способными, были зачислены в постоянную команду при школе. Из 
кирасирских казарм мы перебрались в помещение на аэродроме.

Через месяц пришел приказ: самых лучших послать на курсы авиационных мотористов.
 Лучших – это значило тех, которые окончили среднее техническое учебное 
заведение или имели по крайней мере общие технические знания.

Тут я загрустил: все мое образование – сельское училище, где, как говорилось, 
«и трех классов не наберется». Правда, я посещал в Москве вечерние технические 
курсы, но с математикой у меня было слабовато.

Пришел к старшему офицеру.

– Хочется мне попасть на курсы мотористов, разрешите подготовиться.

Он согласился.

Я надеялся, что товарищи мне помогут. ак оно и было.

Меня назначили на курсы мотористов. Тут нашему брату пришлось основательно 
«попотеть». И не одна только теория одолевала: раньше мы прошли строй как 
молодые солдаты. На курсах потребовались повышенные знания: начали нас гонять 
еще и на унтер-офицерское ученье.

Вставали мы в пять часов. В шесть уходили учиться строю – до восьми. В восемь 
заходили на полчаса в казарму, пили чай и затем шли в класс. До полудня мы 
занимались в классе, а после обеда немедленно отправлялись на летное поле. Там 
вытаскивали аэропланы и помогали механикам запускать, моторы. Летали опять жк 
одни лишь офицеры.

Запускать мотор было трудно: требовались ловкость и подвижность. В те времена 
моторы запускали вручную – сильным и резким рывком лопасти винта. Случалось,