– Не нужны ли вам слесаря – ремонтировать самолеты и летать?

Офицеры посмеялись и выгнали нас.

В приемной у воинского начальника я снова пережил восторженное чувство, которое 
овладело мной, когда я увидел полеты авиатора Васильева. С завистью смотрел я 
на чудесный летательный аппарат. Так и не улыбнулось нам с Сашей счастье – 
подняться над землей…

Думаю я об этом и вдруг слышу голос воинского начальника:

– Кто желает летать?

Ах, чорт возьми, если бы я знал это раньше, ни за что не передал бы письмо из 
мастерской!

Среди призывников только трое изъявили желание итти в воздушную часть. Я 
рискнул попросить начальника:

– Отошлите и меня летать.

– Не могу. Дал письмо – жди ответа.

Через две недели снова прихожу к воинскому начальнику.

– Пошлем тебя по специальности в часть, – говорит он. – А уж оттуда, когда 
примешь присягу, можно будет просить об отправке в поезд-мастерскую, где ты 
служил.

– Раз так, – отвечаю я, – то моя специальность – летать… Разрешите доложить, 
что я хочу летать.

– Какая же это специальность, если ты на самолете никогда не сидел? – смеется 
начальник.

Я осмелел:

– Очень мне хочется. Я давно мечтаю, а это все равно, что летать…

Меня сверх комплекта послали в Гатчинскую военную авиационную школу. Не 
думалось тогда, что уже через год я буду среди первой четверки «нижних чинов», 
произведенных в авиаторы.

На место назначения я приехал первым. Жить мы должны были в кирасирской казарме.
 Помещение огромное, и я в нем один.

Приходит обучающий и говорит:

– Чтобы тебе тут не скучать, а делом заниматься, – начинай сам учиться военному 
искусству. Покажу тебе, как плести маты. Первый сплети себе – будет на чем 
спать. Потом сплетешь для солдат, которые скоро приедут.

Летная школа в Гатчине только возникла. Сюда перевезли кое-что из Петрограда, с 
Волкова поля, где немного занимались авиацией.

Делать нечего – начал плести маты. Сплел для себя: и штук пятнадцать для 
будущих товарищей. Две ночи провел в одиночестве. На третий день приехала 
группа молодых солдат. Сделали разбивку, и я попал в четвертую команду. Ребята 
здесь все подобрались хорошие. Один из них – Сиренко – стал моим большим 
приятелем.

Подружился я также с солдатом пятой команды Ваней Павловым (впоследствии он 
стал замечательным пилотом; после революции командовал авиацией Московского 
военного округа; умер после болезни).

Сиренко и Павлов очень увлекались французской борьбой, а я был их постоянным 
«судьей».

Все мы начали изучать воинский строй и приемы. Долгое время прошло, пока 
начальство впервые заговорило о полетах. В казарме объявили:

– Кто хочет завтра летать – выходи.

– Хочу, – сказал я, выступая вперед.

Сиренко тоже присоединился. Отобрали двадцать пять ребят – самых высоких и 
крепких.

Утром мы под командой прибыли на аэродром. Смотрим – в ангарах стоят аэропланы.