посадке. Кружа над ледоколом, я снизился, выбрал удобный момент, зашел против 
ветра, сразу убрал газ и пошел на посадку. Механик не успел, что называется, и 
рта раскрыть, как самолет уже плавно скользил на лыжах по поверхности ледяного 
поля. И тут же нас окружили промышленники. Один из них крикнул:

– Да ведь он железный, ребята!

После этого возгласа каждый старался потрогать руками и лично убедиться, правда 
ли, что самолет «железный».

Пришлось тут же устроить маленький митинг и объяснить, зачем мы летаем, как 
устроен самолет и какую пользу приносит нам воздушный флот.

После митинга пошли осматривать ледокол и знакомиться с командой. Капитан 
«Малыгина» Д. Т. Чертков встретил нас с напряженным любопытством.

После приветственных слов и похвального отзыва о посадке капитан пригласил нас 
к себе в каюту, а не в кают-компанию, где принимаются только официальные гости. 
Это уже хороший признак. Но начать с животрепещущего вопроса я не решился. 
Попробовал «пуститься в дипломатию». Сначала я уверил капитана, что прилетел из 
Москвы только помогать ему, а указывать, как промышлять, я и не собираюсь. Он 
же, со своей стороны, не должен стесняться при заданиях по разведке зверя ни 
расстоянием, ни временем. Пока же, на первое время, мы сообщили ему о нашей 
главной находке – громадной залежке зверя. Правда, зверь находится в очень 
опасном месте, но капитан с таким колоссальным опытом (а это, между прочим, 
было верно), мы не сомневаемся, дойдет туда и получит хорошую добычу.

Показал я капитану карту. У старого охотника-промышленника буквально 
разгорелись глаза. Он как бы весь переродился. Созвал своих штурманов и начал 
наводить у них справки о времени прилива и отлива, скорости и направлении ветра.
 Видно было, что он увлекся предстоящим походом.

Когда я вышел на палубу, меня остановил старший штурман:

– Что вы сделали с нашим капитаном? Он прямо неузнаваем. Давненько мы его таким 
не видали.

– Подождите, товарищи, еще и не то будет с ним, когда начнете зверя бить. Между 
прочим, сообщите потом, сколько найдете в этом месте зверя.

Через час после нашего отлета ледокол снялся с якоря и всю ночь пробивался к 
зверю. Несколько дней спустя мы получили радиограмму от капитана:

«Нахожусь в квадрате № 264, бил зверя в течение четырех дней, а пять дней 
подбирал и погрузил 10000 голов».

Эта телеграмма доставила нам огромную радость.

Постепенно наша воздушная разведка завоевывала доверие. Суда шли в указанные 
нами районы, и промышленники брали хорошую добычу. Капитанам поневоле пришлось 
сдаваться, когда охотники, находившиеся на борту корабля, настойчиво требовали 
вести судно в те места, где самолет обнаруживал залежки. Все же борьба с 
неверием в воздушную разведку тянулась долго…

До сих пор свежо чувство, которое я испытал при первой посадке на лед. Странная 
привычка у человека – ходить по земле и чувствовать твердую почву под ногами… 
Мы так к этому привыкли, что просто не обращаем внимания, а вот когда самолет 
сел на лед и он не провалился, я все же не был уверен в прочности моего 
аэродрома. Какое-то невольное напряжение владело всем существом, с опаской я 
делал каждый шаг.

Потом я неоднократно садился на пловучие льдины и постепенно овладел этим 
искусством. Вначале я все старался более или менее точно распознать характер 
льда сверху, определить, какой он толщины и годен ли для посадки. Сделав 
наблюдения сверху, я садился на ледяной остров и обязательно потом проверял 
свои наблюдения. После нескольких таких сравнений я мог безошибочна определять 
толщину и характер ледяного поля с самолета. Эта работа над изучением льда мне 
очень пригодилась. Я неоднократно попадал в густые туманы, вынужден был 
садиться и выжидать прояснения.

Ледяные поля, плавающие в Северном ледовитом океане, разнохарактерны по 
прочности и по происхождению. Толщина полей, у которых кромка загромождена 
торосами, доходит иногда до трех метров. На такие поля можно безопасно садиться.


Есть и другой вид ледяных полей. Края у них ровные, как ножом обрезанные. Этих 
полей нужно избегать – они молоды и тонки. Когда толстые ледяные поля сходятся 
краями друг с другом, между ними образуется чистый: плес воды. Потом плес 
замерзает, покрывается снегом. Так образуется молодой лед. На первый взгляд он 
мало чем отличается от крепкого, старого поля; торосы успокаивают глаз, внушают