Шалаева не было. Иван Данилович с новой остротой ощутил горечь утрат. Перед его 

глазами встали майоры Онищук, Попов и другие его воспитанники и соратники, 
которые 
остались на поле брани... 
Раздумья Черняховского прервались резким звуком тормозных колодок 
остановившейся 
рядом штабной автомашины. Подъехал капитан Пашков. 
- Товарищ полковник, получен приказ: наши мотострелковый и гаубичный полки, все 

танки передать соединениям 8-й армии, а остальные части дивизии погрузить в 
железнодорожные эшелоны и вывести в тыл на формирование. 
- Что же, формироваться так формироваться, - ответил Черняховский. 
Он понимал, что надо вести войну, имея хорошую организацию, полную 
укомплектованность. Надо приводить части в порядок и анализировать боевой опыт. 
К 
довоенной теории тактики и оперативного искусства, пожалуй, стоит подойти 
теперь 
критически. 
Пашков молча достал из полевой сумки последние разведданные штаба фронта и 
передал 
Черняховскому. В них сообщалось, что в направлении Пскова идут тяжелые бои, 
немецкие танки 6 июля ворвались в город Остров. 
- Товарищ полковник, разрешите подъехать к представителю военных сообщений 
фронта и договориться о железнодорожных составах и о местах погрузки, - сказал 
начштаба. 
- Договаривайтесь. Но, видимо, некоторые наши подразделения будут двигаться 
своим 
ходом. В это время к комдиву подошел Комаров. 
- Иван Данилович, есть новости! Анастасия Григорьевна эвакуировалась вместе с 
семьями командования корпуса. 
- Куда эвакуировались? - обрадовался Черняховский. [76] 
С какой тревогой он ждал все эти дни вестей о семье, чего только не передумал...
 
- Эвакуировались на машинах корпусной колонны, других данных пока нет. 
- Вот что, Алеша, я поеду в 55-й полк, а ты съезди в штаб корпуса, может быть, 
там кто-
либо знает подробности. Только подожди минутку, я напишу письмо. 
Иван Данилович вернулся в штабную машину, сел и быстро начал писать: 
"Дорогие мои Тасик, Нилуся, Алик..." 
Строки торопливо ложились одна за другой. 
"Вы всегда передо мной, расстояние не мешает мне еще сильнее любить вас. Только 

очень трудно постоянно мысленно беседовать с вами... На короткое время сумел 
заскочить в Ригу, никто не мог сказать, в каком направлении вы выехали. 
Долгое время мучили мысли, вдруг вы не успели эвакуироваться! Представьте на 
одну 
минуту мое положение... Какие неисчислимые бедствия принесла война, навязанная 
фашизмом человечеству... Дивизия наша расплатилась с гитлеровцами сполна, 
сражались 
мы неплохо, не посрамили Русь Великую... 
Обнимаю и целую, любящий всех вас..." 
В середине июля 28-я танковая дивизия сосредоточилась в районе поселка Красные 
Станки, в тридцати километрах восточнее Новгорода. Фронт неотвратимо 
приближался к 
Новгороду. Уже слышались раскаты канонады. Под ее гул, рев вражеских самолетов, 

проносившихся над полями, колхозники с рассвета до темноты убирали урожай. А 
горожане трудились на своих местах, зная, что вот-вот начнутся налеты на 
Новгород. 
Время, отведенное на доукомплектование в Красных Станках, Черняховский 
использовал 
рационально. С утра до ночи в дивизии шла боевая учеба. Много внимания Иван 
Данилович уделял ночным занятиям. За две недели, в течение которых дивизия 
дралась с 
противником, он убедился, что немцы боятся ночного боя, им казалось, что за 
каждым 
кустом их подстерегает смерть. Ночь мешала фашистам использовать боевую технику,
 то 
есть то, в чем состояло тогда их главное преимущество. [77] 
Анализируя опыт первых недель войны, Черняховский пришел к выводу, что 
партийно-
политическая работа в боевых условиях должна в корне отличаться от 
партполитработы в 
мирное время своей оперативностью. "Политически невежественный боец, - говорил 
Иван Данилович, - а тем более командир не может быть стойким защитником 
революционных завоеваний". 
В один из первых дней, когда дивизия была отведена на формирование, 
Черняховский 
пригласил начальника политического отдела дивизии батальонного комиссара И. Н.