наши войска отходили. В 
августе дивизия переместилась на аэродромный узел Селы, Оленине.
      На усиление к нам прибыл 198й штурмовой полк во главе с подполковником М.
 И. Горлаченко, ставшим в дальнейшем генералом, командиром штурмового корпуса. 
Здесь я впервые увидел в деле штурмовики Ил2, или «горбатых», как их называли 
на фронте. Внушительно выглядели они на земле и в воздухе.
      Броня делала этот самолет похожим на крылатый танк. Имея надежную защиту, 
летчикштурмовик разил врага с малой высоты бомбами, пушками, реактивными 
снарядами. Немцы боялись наших Ил2 и называли их «черной смертью».
      Поразительный эффект давали залпы реактивных установок «илов». В сентябре,
 когда противник предпринял наступление на город Белый, именно из этого оружия 
штурмовики наносили врагу наибольшие потери в живой силе и технике. Один наш 
«ил» так ударил по немецкому танку двумя реактивными снарядами, что тот 
перевернулся.
      Если штурмовики шли эскадрильей и давали залп реактивными снарядами, то 
все обстреливаемое на земле пространство закрывалось сплошным бушующим облаком 
огня, дыма и пыли. Казалось, там не оставалось ничего живого.
      Всем летчикам понравилось реактивное оружие. Бомбы, пушки, пулеметы — все 
это давно стало привычным. Эти снаряды поразили не только новизной, но и 
результативностью. Дело дошло до того, что наши оружейники предложили 
приспособить их для стрельбы по самолетам с земли. Стали готовить пусковую 
установку, чтобы при появлении противника над аэродромом прицеливаться и бить 
по нему этими снарядами. Как мы ни охлаждали пыл, они все же попробовали и 
убедились: попасть эрэсом в летящий самолет очень трудно.
      Штурмовой полк, действовавший слаженно и решительно, вскоре завоевал 
уважение среди авиаторов нашей дивизии. Его летчики делали ежедневно по дватри 
вылета, несмотря на то что наступила осень, а с ней и короткие дни и ненастье. 
Они выработали свои боевые приемы. Своевременной разведкой выявляли скопление 
живой силы и техники врага, например, у переправ. Туда направлялись группы 
«илов». В первом заходе они наносили удар по головным машинам, чтобы остановить 
движение, потом громили остальные.
      Именно так был организован боевой вылет двух эскадрилий на штурмовку 
автоколонн противника западнее города Белый. Водил группу майор Б. И. Кобрин, 
заместитель командира полка.
      Нужно сказать, что штурмовики, как правило, возвращались без потерь, в 
этот же раз с задания не вернулся летчик Орел. Товарищи уверяли — его видели 
при выходе из атаки. Что с ним произошло дальше, никто не заметил. Фашисты вели 
сильный зенитный огонь.
      Через некоторое время командир полка Горлаченко сообщил по телефону, что 
Орел нашелся.
      — Где? — спрашиваю.
      — Во Ржеве.
      А аэродром штурмовиков находился от Ржева в три раза дальше, чем от 
фронта. Я подумал: летчик оторвался от строя, потерял ориентировку и шел «в 
общем направлении на восток».
      К вечеру Горлаченко сообщил, что летчик доставлен. Я сам решил с ним 
побеседовать. Уже в темноте прилетел на аэродром штурмовиков. В большой 
землянке Орел, невысокий худощавый летчик, оживленно беседовал с товарищами.
      — Доложите, как все произошло? — спрашиваю я. Летчики, слушая его рассказ,
 едва удерживались от смеха.
      «Мы атаковали, — говорит, — раз, два, три и, перед тем как возвращаться 
домой, нанесли последний удар. С бреющего, конечно, и когда уже кончили атаку, 
стали набирать высоту, горкой, чтобы дальше идти над лесом. Когда я переводил 
самолет в горизонтальный полет, в хвосте разорвался снаряд, машину дернуло. 
Товарищи стали разворачиваться, и я, значит, ручку отклоняю и ногу даю. А 
самолет идет прямо, не реагирует. В чем дело? Ручка, педали работают, нигде 
управление не заклинило. Значит, тросы управления перебиты, соображаю. „Ил“ 
идет по прямой, устойчиво, направление держит на восток от линии фронта. Думаю, 
что же делать? Пусть идет. А там буду чтото предпринимать, сяду гденибудь, 
все же какнибудь заставлю его слушаться. Пока же сесть прямотаки некуда 
Кругом лес. Подходящей полянки не видно. Стал уже беспокоиться: скоро и горючее 
кончится. А места для посадки никак не подберу.
      Пробовал свернуть «ил» — не хочет. Потом вижу: впереди большоебольшое 
поле — вроде аэродром. Приглядываюсь — знакомый: Ржев.
      Но как садиться? Я немного газ приберу — самолет опустит нос, скорость 
увеличится, газ прибавлю — машина нос задирает, скорость падает. Так, с помощью 
газа и управлял «илом» при снижении. И посадил его. Отрулил к границе аэродрома.
 Вылез из кабины, глянул и испугался. Хвостато нет совсем! Киль и рули высоты 
разбиты. И я впервые подумал: на этой машине можно летать и без хвостового 
оперения».
      Рассказывал он весело, хотя говорил об опаснейшей ситуации. Видно, у 
летчика был такой же большой «запас надежности», как и у его боевого друга 
«ила».
      …Наши войска продолжали вести тяжелые бои в районе Белого. Линия фронта 
приближалась к аэродромам. Больше того, когда противник вышел на железную 
дорогу, соединяющую Ржев и Вязьму, мы оказались как бы в тылу его войск. 
Пришлось из района Селы, Оленине перелетать в Старицу и Луковниково. Мы учли, 
что фронт неустойчив, близко проходит дорога Ржев — Калинин, по которой могут 
прорваться танки врага Тем более что ненастье затрудняло наблюдение за 
противником. Штаб дивизии и один полк оставили на правом берегу Волги, а другие 
части посадили на аэродромы за