роны наступающих Картина получилась грандиозная, 
а некоторые эпизоды произвели потрясающее впечатление.
      Командующий фронтом собрал потом всех командармов и выслушал мнение 
каждого из них. Все единодушно поддержали замысел: начать наступление ночью и 
при свете прожекторов.
      Мне вспомнился сентябрь 1942 года под Сталинградом. Чрезвычайно тяжелое 
положение сложилось тогда: гитлеровцы были у Волги, наши части боролись за 
каждый дом в городе. Войска Донского фронта ударами во фланг гитлеровцам 
отвлекали силы врага на себя. И вот в один из дней вызвал меня Жуков и поставил 
задачу собрать с аэродромов прожекторы, выставить на передовую, чтобы, ослепив 
противника, наступать в темноте. У нас были посадочные, предназначенные для 
подсвета полосы приземляющимся самолетам. Они рассеивали свет. Зенитные же дают 
узкий сфокусированный луч и слепят. Я докладывал Г. К. Жукову, что прожекторы у 
нас не те. Но он приказал всетаки установить их и замаскировать. Повезли мы 
свои осветительные установки на передовую. Командарм предупредил: «Немцы 
разобьют их». Я ему ответил: «Надо так укрыть, чтобы гитлеровцы не заметили». 
Решили закапывать всю машину, чтобы была видна только рамка, так и сделали. 
Ночью в момент атаки включили свет, это в какойто мере повлияло на противника, 
наши войска продвинулись вперед. Но хлопот у меня было очень много: то 
прожектор немцы разобьют, то отказ произойдет в электропитании.
      И вот, когда пошла речь о применении прожекторов на Одере, я подумал: 
неужели и сейчас на меня возложат обязанность оборудовать ими теперь уже всю 
полосу наступления? Где мы возьмем столько прожекторов? Но на этот раз сия 
забота нас миновала; устанавливались не посадочные, а зенитные прожекторы войск 
ПВО. Они далеко светят и ослепляют. И здесь должно получиться несравненно лучше.

      Надеясь ошеломить противника в момент атаки, мы понимали, что не сломим 
его волю к сопротивлению. Немцы как на земле, так и в воздухе будут драться с 
отчаянием и упорством обреченных.
      Нам было известно много фактов фанатизма гитлеровцев. В частности, во 
время боев за ликвидацию вражеского плацдарма на восточной стороне Одера в 
районе Франкфурта. После артиллерийской подготовки наши воины пошли в атаку, 
гитлеровцы начали отходить. Вдруг из немецких окопов выбегает женщина и кричит: 
«Что вы, мужчины, отступаете? Вот я — женщина, но готова умереть за Германию!» 
И тут же падает. Видимо, нужно было любыми средствами создать эффект. Когда 
взяли вражеские окопы, то убитой не нашли. Это был спектакль для разжигания 
фанатизма.
      В наши руки попал приказ гитлеровского командования, в котором 
говорилось: «Борьба должна вестись с фанатизмом, фантазией, со всеми средствами 
обмана, с хитростью на земле, в воздухе и под землей».
      Советские воины твердо знали, что от них требуется последнее напряжение 
для завоевания победы Командиры, политорганы, партийные и комсомольские 
организации разъясняли бойцам политическое и военное значение Берлинской 
операции как завершающего удара по немецкофашистским захватчикам. По плану 
политотдела организовали встречи летчиков с воинами стрелковых и танковых 
частей. Побывавший у пехотинцев командир звена 724го штурмового авиаполка 
старший лейтенант Чебаков заявил: «Мы понастоящему увидели жизнь славных 
пехотинцев, побывали у них в траншеях, под огнем орудий и минометов. Теперь, 
когда я буду пролетать над своими друзьями, вспомню, как им трудно, и буду 
сильнее бить врага».
      Одна из действенных форм мобилизации воинов на успешное выполнение боевых 
задач — митинги личного состава авиационных частей. Пламенные выступления 
прославленных командиров, лучших воздушных бойцов вдохновляли людей на славные 
дела, умножали их силы в борьбе за полное искоренение немецкого фашизма, 
способствовали повышению наступательного духа.
      Страстным призывом к смелым и решительным действиям звучало обращение 
Военного совета фронта к воинам: «Войска нашего фронта прошли за время Великой 
Отечественной войны тяжелый, но славный путь. Боевые знамена наших частей и 
соединений овеяны славой побед, одержанных над врагом под Сталинградом и 
Курском, на Днепре и в Белоруссии, под Варшавой и в Померании, в Бранденбурге и 
на Одере… Славой наших побед, потом и своей кровью завоевали мы право 
штурмовать Берлин и первыми войти в него, первыми произнести грозные слова 
сурового приговора нашего народа немецким захватчикам. Призываем вас выполнить 
эту задачу с присущей вам воинской доблестью, честью и славой. Вперед, на 
Берлин!»
      Накануне решающей операции лучшие летчики и штурманы выразили желание 
идти в бой коммунистами. В дни подготовки и штурма Берлина было принято в 
партию две тысячи авиаторов, почти в пять раз больше, чем в январе 1945 года 
Командир звена 779го бомбардировочного авиаполка капитан С. В. Сигодняев в 
своем заявлении писал: «В дни решающих боев мое наивысшее желание — стать 
коммунистом. Я не пожалею сил, а если потребуется, и жизни за дело ленинской 
партии, за нашу победу».
      К середине апреля воздушная армия закончила подготовку к Берлинской 
операции. В ходе этой огромной работы мне было трудно, как никогда раньше. В 
первых числах марта со мной приключилось чтото необычное — я заболел. 
Поднялась температура, начало знобить. Врачи исследовали, но диагноз поставить 
не могли. Судилирядили и решили: может быть, малярия. Взяли кровь, проверили — 
ничего не обнаружили. Мне ввели специальные вещества, опять взяли кровь. На сей 
раз предположение подтвердилось: трехдневная малярия. Лечили меня обычным путем.
 Приступ пройдет — я здоров, хожу, жду нового.
      Так, с выходом наших войск на Одер и во время всей Берлинс