— Откуда вы это взяли?
      — Все было решено еще вчера. Вы только улетели, звонит на КП Жуков и 
строго спрашивает: «Где Руденко?» Я докладываю, что улетел на аэродром, в 
дивизию, расследовать ошибочный удар. «Так ведь уже темнота наступает, а 
аэродромы не оборудованы для посадки ночью!» Отвечаю: «Должен долететь». А он 
мне: «Примите все меры, чтобы не заблудился и не попал куда не надо». После 
этого совершенно другой голос у Жукова стал. И тут он начал расспрашивать, 
какие задачи решаем, как дела идут. Поговорили, можно сказать, по душам, и тут 
я понял, как правы вы были, что сразу же полетели в часть и сами стали 
расследовать, придав этому случаю должное значение. Его подкупило то, что, 
несмотря на сложную обстановку, командующий армией немедленно отправился на 
место. — Он помолчал. — Да, — продолжал П. И. Брайко, — после того как я узнал, 
что в результате ошибочной штурмовки не было людских потерь, кроме одного легко 
раненного солдата — батарейца, то подумал, что летчиков судить не будут. Вот 
так и закончился этот печальный эпизод Для всех нас он был уроком.
      С выходом войск фронта на побережье Балтийского моря летчикам вменили в 
обязанность следить с воздуха за появлением вражеских кораблей и попытками их 
высадить десант. Но главные усилия и все наши мысли были направлены на 
подготовку Берлинской операции, на перебазирование полков как можно ближе к 
переднему краю.
      Мы интенсивно готовили аэродромы, приходилось летать на все строительнье 
площадки. Прилетел я както в район у города Нойдамм: полоса здесь делалась на 
песке, среди рабочих были и местные жители — немцы. Посмотрел, как идут дела 
Подошел к группе работающих немцев. Они сразу же все стали навытяжку, даже 
старики и женщины.
      Подойдя, поздоровался с ними. Они подобострастно стали кланяться, что 
меня очень удивило, стали приветствовать на немецком языке. Я спросил:
      — Как работается, как устроились?
      На аэродроме был офицер, знавший немецкий язык,
      он перевел им мои слова. Вышел вперед старичок и ответил:
      — Господин начальник, какая наша жизнь!.. Вы победили и по праву 
победителей все можете у нас взять. И наше, имущество, и нашу землю, и наших 
женщид Все ваше. |
      — Разве у вас все это отобрали? — спросил я.
      — Господин начальник, не отобрали, но мы знаем, что отберут.
      — У вас ничего не тронули и не тронут, — ответил я. — Наша армия 
совершенно другая, армия трудового народа. Женщины ваши нам не нужны, у нас 
свои есть. Имущество и землю тоже забирать не собираемся. Гитлер посягнул на 
нашу страну и на нашу свободу, так вот мы и пришли к вам, чтобы защитить свою 
страну и свою свободу, а не за тем, чтобы отбирать вашу землю, ваше имущество и 
тем более ваших женщин.
      — Скажите мне, забрали у вас хоть одну женщину? — обратился я к немцу с 
вопросом.
      — Господин начальник, я не знаю такого случая, — ответил он.
      — Вот вам и вся истина. Вас попросили сюда на аэродром, чтобы вы, работая 
здесь, помогли нам быстрее уничтожить фашизм.
      С марта 1945 года мы не допускали авиацию противника к реке Одер, 
встречали фашистские самолеты над его территорией и навязывали воздушные бои. В 
этом месяце было проведено полтысячи поединков, в которых уничтожено 465 машин 
противника, в том числе 429 истребителей.
      Соединения 16й воздушной армии активно участвовали в боях за улучшение 
наших позиций перед решающим наступлением. В «теле» 1го Белорусского фронта, 
как у нас тогда говорили, было две «занозы». Это плацдармы, удерживаемые 
противником на восточном берегу Одера. Один — у Франкфурта, другой — у крепости 
Китц возле Кюстрина. Вражеские войска на этих направлениях закрывали нам 
подходы к мостам. Командующий фронтом приказал вытащить «занозы», сбить 
фашистов с правого берега.
      Крепость Китц была невелика, но неприятности причиняла нам большие. Она 
разъединяла армии, готовящиеся к наступлению. По одну сторону моста была 5я 
ударная, по другую — 8я гвардейская.
      Генерал В. И. Чуйков както рассказывал мне, что бойцы взяли в плен 
немецкого офицера из крепости. На допросе Чуйков спросил его:
      — Ведь вы же обречены, чего же вы там сидите, почему не сдаетесь?
      Пленный ответил:
      — Господин генерал, у нас там обороняется дивизия, а вы перед ней 
поставили полк и хотите, чтобы мы подняли руки, ведь это же неприлично для 
военных. Пошлите хотя бы две дивизии, тогда и сдаться не стыдно.
      Да, у гитлеровцев был строжайший приказ оборонять крепость до последней 
возможности. По опыту Познани мы предложили ударить по ней тысячекилограммовыми 
бомбами. Нам возразили: она маленькая, ее площадь в пределах рассеивания бомб, 
и мы можем попасть в свои войска. Пришлось успокоить: бомбить будут снайперы, и 
ни один осколок на свои войска не упадет. Отобрали лучшие экипажи, на полигоне 
нанесли план крепости, экипажи натренировались точно попадать в нее. Через день 
командир 3го бомбардировочного корпуса генерал А. З. Каравацкий доложил:
      — Экипажи готовы разрушить последние бастионы фашистов на правом берегу 
Одера.
      К стенам Китца послали командиров с радиостанцией для управления 
пикировщиками. Установили ориентиры и доложили о готовности командующему 8й 
армией генералу Чуйкову. Я выехал