а север, войска противника буквально забили все 
дороги в тылу своих обороняющихся частей. Радом еще не был взят, а западнее его 
двигались большие колонны вражеских войск. Экипажам штурмовиков генерала И. В. 
Крупского пришлось основательно поработать, чтобы остановить бегущего 
противника и нанести ему как можно больший урон в живой силе и технике.
      В полученном мной донесении говорилось: «В районе Опочно, Жаркув, 
Говарчув, Пшисуха, Рисинув, Радзине обнаружили около 3000 автомашин, 
бронетранспортеров, тягачей с орудиями и другую технику, брошенную противником 
после налетов нашей штурмовой авиации… Первые группы „илов“ нанесли удары по 
голове колонны у моста через реку Джезичка. Образовавшиеся пробки закупорили 
основные дороги, ведущие с востока и юга на Опочно. Последующими налетами 
штурмовики уничтожали войска и технику противника. Разгром вражеской колонны 
завершил наш 9й танковый корпус».
      Позже я лично объехал и осмотрел этот район. Дороги действительно 
оказались заваленными останками сожженной и разбитой немецкой техники.
      А какова была воздушная обстановка? Оправдались ли наши расчеты? Да, мы 
сохранили за собой полное господство в небе над Западной Польшей.
      Никаких новинок в авиационной технике у противника не появилось. В 
качестве бомбардировщиков и штурмовиков он в больших масштабах, чем раньше, 
использовал самолеты ФВ190 и Ме109. По своему прямому назначению истребители 
применялись редко. Чаще всего они привлекались для штурмовки наших подвижных 
войск на дорогах. Но наши соколы спуску им не давали.
      У нас тогда сложилось твердое убеждение, что немецкая авиация 
укомплектована молодыми, слабо подготовленными летчиками. В сложных 
метеоусловиях они не могли выполнять боевые задачи. Январь и февраль в Польше 
выдались ненастные: то снег, то дождь. Погода непрерывно менялась. Когда над 
землей висела низкая облачность, в небе появлялись лишь одиночные самолеты 
врага.
      Советские летчики действовали и в трудных метеоусловиях. Значит, наша 
система подготовки авиационных кадров выдержала испытание войной.
      На земле боевые действия развивались все более стремительно. Передовые 
части форсировали реку Варта. Наш штаб перебрался за Вислу и расположился в 
деревне неподалеку от города Конин. Я летал из полка в полк, проверяя, как идет 
перебазирование и выполнение боевых задач. Беседовал с командирами и летчиками.
      Приземляясь на По2 на аэродроме в Лодзи, увидел, что посадочный знак 
выложен правильно. У одной границы поля стояли штурмовики: рассредоточение, но 
без маскировки. Чувствовалось, что немецкая авиация уже давно их не беспокоила.
      С противоположной стороны расположились три «бостона» 221й 
бомбардировочной авиадивизии. Очевидно, прилетели первые экипажи, чтобы принять 
остальных
      Подрулив к «Т», я оставил адъютанта около самолета, а сам пошел на 
стоянку. На мне была кожаная куртка без погон: не хотел привлекать к себе 
внимания. У «илов» работали техники: осматривали моторы, готовились к перелету 
на запад.
      Я остановился метрах в десяти от «бостонов» и стал наблюдать, что 
выгружают экипажи. Имущества они привезли немало: чемоданы, разные ящики, даже 
мотоцикл.
      Мне стало не по себе. Ведь они не выполнили приказ. Такие перевозки 
недопустимы, когда не хватает транспортных средств. С ними к тому же прилетела 
женщина, которая теперь прохаживалась по стоянке.
      Я подозвал к себе командира полка и его заместителя по политической части.
 Они сразу узнали меня и доложили о прибытии. Выслушав их, я стал выяснять, что 
к чему. Спутница их отошла в это время в сторону. Я стал распекать офицеров за 
то, что экипажи привезли на передовой аэродром много лишних вещей. Они заверили 
меня, что в чемоданах инженерный инструмент. Но ведь и лишнее техническое 
имущество не следовало везти.
      — Зачем понадобилось тащить сюда мотоцикл? — поинтересовался я.
      Они объяснили: для инженера, он ездит по аэродрому и контролирует работу 
техников.
      — А женщину привезли зачем? Кто она?
      — Не знаем, товарищ командующий, — ответил командир. — Она ищет свой БАО.
      — Как не знаете?! Кого же вы доставили на передовой аэродром? — 
возмутился я. — Как она в боевую машину попала?
      Командир полка ответил, что эта женщина находилась в Москве в отпуске. 
Вернувшись на аэродром, где находился батальон, в котором служила, узнала — 
подразделение уже ушло на запад Тогда она и попросила летчиков подбросить ее 
поближе к месту службы.
      — А вы проверяли у нее документы? — спросил я. — Нет?! Какая беспечность. 
Поверили на слово и взяли на боевой самолет неизвестно кого.
      Закончив разговор, я собрался уже идти к своему По2, как меня остановила 
женщина:
      — Разрешите обратиться, товарищ командующий, — сказала она и с дрожью в 
голосе спросила: — Почему вы меня считаете неизвестно кем?
      — Я действительно не знаю, кто вы, — спокойно возразил я. — И документы 
ваши проверять не хочу. Грубости от меня вы тоже не слышали. Я сделал упрек 
только командиру и его заместителю.
      Она все же обиделась:
      — Когданибудь за стаканом чая я все же скажу товарищу Сталину, каким 
«культурным» оказался командующий шестнадцатой воздушной армией.
      «За стаканом чая товарищу Сталину», «каким культурным оказался 
командующий». Эти слова меня удивили, хот