пренебрегли мнением летчиков и поставили фонарь.

И вот печальный результат: едва Лукашевич взлетел, как управление машиной вдруг 

заклинилось и она камнем понеслась к земле. А пилот не смог открыть фонарь и 
оставить кабину. Он погиб под обломками самолета, в фюзеляже которого под тягой 

нашли забытый слесарем медный молоток.

Вместе с Лукашевичем мы проложили немало боевых маршрутов на карте и в небе. 
Его 
нелепая смерть и гибель Никитина сильно подействовали на меня. Я стал 
раздражительным.

В один из хмурых дней этой бесцветной весны меня вызвали в штаб дивизии. 
Заместитель комдива сообщил, что на нашей территории недавно приземлился 
летчик-
хорват на "мессершмитте-109".

- Думаем назначить тебя в спецгруппу, - сказал он. - Нужно полетать на 
"мессершмитте" и изучить его досконально. Пойдешь?

Я, не задумываясь, ответил:

- Пойду.

Оружие врага... Наземные войска, захватив трофеи, использовали немецкие 
автоматы, 
пушки, винтовки, громили тех, кто пришел с ними на нашу землю. Мы, летчики, до 
сих пор видели на своих аэродромах только обломки вражеских самолетов. Ну-ка 
попробую "худого" в воздухе. Как он покорится мне?

Меня так тянуло скорее перескочить со своего аэродрома в Новочеркасск, куда 
надлежало прибыть, что я, получив разрешение от Виктора Петровича на вылет с 
Искриным, не посчитался с сильным боковым ветром - самолет развернулся, и 
подломилась стойка шасси.

- Разгильдяй! - выругал командир полка, выслушав у КП мое ничем не оправданное 
нарушение правил взлета. - Вон видишь террикон? - вдруг спросил он.

- Вижу, - ответил я, посмотрев туда, куда показывал командир рукой.

- Тебе нужно в том направлении. Иди пешком!

Виктор Петрович серьезно обиделся на меня. Надо было подождать. Я знал, когда 
он 
успокоится, то даст другой самолет.

Поселки, терриконы, шахты, дороги и степь. Тронутая теплом, она пробуждалась 
после снега.

Рыжая лиса, услышав гул мотора самолета, просто растянулась в беге. Искрин, 
сидевший в задней кабине, первым увидел лису. В его глазах загорелся охотничий 
огонек, и он чуть не вывалился из кабины. Я тоже заразился желанием припугнуть 
зверя, погоняться за ним. Снизился так, что еле-еле не задевал колесами 
прошлогоднюю стерню. Лиса, сообразив, что ей по прямой не уйти от чудовища, 
наседавшего на нее, начала петлять. Свернув несколько раз за ней, слыша за 
спиной улюлюканье и хохот Искрина, я и в самом деле проникся идеей придавить 
лису колесами шасси. Но, пребывая в плену азарта, я вспомнил о Викторе 
Петровиче.

Что сказал бы Виктор Петрович, увидев, как я гоняюсь за лисой на самолете? Что 
я 
делаю?

Мой УТ-2 взмыл над равниной. Искрин притих за моей спиной, наверное недовольный 

таким неожиданным финалом. Простор сразу стал шире и приятнее.

Еще в воздухе я различил на аэродроме среди наших самолетов три "мессершмитта".

Это была местная затея: потренировать летчиков на "мессерах" и попробовать 
использовать их для свободной "охоты" и разведки тылов противника. На аэродроме,
 
куда я прилетел, меня встретил командир спецгруппы генерал Науменко. Он 
приказал 
сразу же идти знакомиться с немецкими самолетами.

Техник, принимавший участие в восстановлении двух "мессеров", уже назубок знал